— Как хорошо, что ты приехала! А я тут одна. Соседи мои где-то задерживаются. Ужин скоро будет готов. Пусть они гуляют, а мы с тобой поужинаем вдвоем. Ну, как доехала? Хорошо?
Ирина проговорила все это так быстро, что даже словоохотливая Светлана не успела вымолвить еще ни слова. Ирина и ждала и боялась новостей о Вейкко.
Она повела гостью на кухню, сняла с плиты кипящий суп и поставила на освободившееся место сковородку. Светлана терпеливо ждала своей очереди и, уловив момент, ошеломила Ирину новостью:
— А ты знаешь, что Вейкко очень болен? Один в лесу, совершенно один. А когда выздоровеет, его тут же под суд!
Ирина застыла с ложкой в руках.
— Ничего не понимаю, Светлана. Говори толком.
— Я и хочу толком, да ты мне рта раскрыть не даешь. Все так и есть. Больной. В лесу. Под суд. Поняла?
Ирина опустилась на стул:
— Нет, не поняла. Прошу тебя, расскажи мне все как есть, ничего не скрывай и не прибавляй. Я хочу знать все, но только правду.
— Ты мою сестру, фельдшера из Кайтаниеми, знаешь? Если не веришь мне, так ей-то можешь верить?
Светлана принялась с удовольствием рассказывать.
— Зачем ты мне говоришь о Нине Степановне и о Лесоеве? Ты о Вейкко расскажи.
— А ты не перебивай меня. Нина с Лесоевым и есть самые главные виновники того, что честного человека хотят в тюрьму посадить. Да горит же у тебя масло на сковороде! Что ты хочешь жарить?
Светлана занялась хозяйством и говорила не переставая, перескакивала с одного на другое. Ирине было трудно следить за ходом ее мыслей. Основное она все же поняла: Вейкко действительно далеко в лесу, он болен, и его ждет суд.
Ирина встала и ушла к себе в комнату, оставив Светлану хозяйничать на кухне. Она села за стол и, подперев руками голову, устремила ничего не видящий взгляд прямо перед собой. Светлана тем временем поджарила яичницу и пришла в комнату к Ирине. Она хотела продолжить прерванный разговор, но, увидев Ирину, молча присела на край кровати.
Ирина теребила платок, но глаза ее были сухими. Теперь она решилась. Даже если Вейкко ее не примет, она все равно останется с ним, будет ухаживать за ним в лесу и вылечит его, будет вместе с Вейкко на суде, поедет за ним куда угодно. Она готова на все. А когда у него все уладится, — а уладится обязательно, в этом она не сомневалась, — тогда Вейкко может прогнать ее. Пусть! Другого она и не заслужила — ведь она так обидела его!.. Но лишь бы в самое трудное для него время она могла быть рядом с ним!..
Все ясно, впервые в жизни все так решительно ясно. И ей стало легко. Теперь у нее есть определенная цель. Завтра она уволится с работы. Немедленно! И уедет, не задерживаясь ни на один день. Комнату она честно сдаст тем, от кого и получила. Вещи… Какие тут вещи! Вернет хозяйке на Голиковку, остальное заберет с собой.
— Светлана, ложись отдыхать, — сказала она. — Ведь устала с дороги.
— Вот тебе на! А может, ты меня все-таки накормишь?
— Ах да, мы действительно не ужинали, — рассеянно проговорила Ирина.
Спать ложились молча. Светлане очень хотелось еще поделиться новостями, но она поняла, что Ирине не до того. Вздыхая и ворочаясь, девушка наконец уснула.
Пришли соседи, разговаривая вполголоса, чтобы не разбудить Ирину. А ей не спалось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ларинен по утрам иногда вставал и выходил к рабочим, но под вечер ему опять становилось хуже, температура снова повышалась.
Николай Кауронен не на шутку рассердился, когда однажды утром Вейкко решил выйти на работу. Он больше не мог оставаться в постели: сегодня ожидали прибытия буксира, который должен был притащить на плоту бульдозер — первую машину в этом отдаленном уголке залива.
Но Ларинен встал напрасно. К полудню поднялся сильный ветер, он все крепчал и крепчал. Буксир, видимо, укрылся где-нибудь в бухте ближайшего острова, чтобы переждать непогоду. К вечеру начался дождь. Вейкко забрался под одеяло и попробовал читать, но из головы не выходили мысли о буксире. Потом вдруг вспомнилась Ирина…
Вейкко измерил температуру. Опять почти тридцать восемь. Если так будет продолжаться, его действительно могут переправить в деревню. А уж как попадешь туда, то долго проваляешься в постели. Как же тогда с расчисткой стройплощадок и с котлованами? Скоро наступят морозы. Тянуть нельзя. Нет, Ларинен не хотел в деревню.
Фельдшер пугала опасными осложнениями. «Может быть, они свое дело и знают, — рассуждал Вейкко. — Но, надо сказать, изрядно преувеличивают опасность. В прошлый раз фельдшер договорилась до того, что даже намекнула о смерти, если, мол, больной не будет соблюдать ее предписаний». Вейкко стало смешно. На фронте он перевидал столько смертей, что сейчас улыбнулся при одной только мысли, что можно спокойно умереть у себя дома, в постели. Забавно! У гроба будут говорить об умершем только хорошие, задушевные слова. И никто не подумает, что человек часто нуждался в них при жизни.