Своей напускной холодностью он лишь прикрывал неуверенность и сомнение.
Вейкко должен был принять какое-то решение. Ирина не может оставаться здесь. Он, Вейкко, уже все выстрадал. Все, что было, уже прошло, — Ирина, качели, песни, домик на Березовой улице… Было много хорошего. Но все в прошлом. Ничего не осталось. Ирина должна уехать. Навсегда. Но сегодня уже темно и идет дождь…
Поужинали молча. Ирина вымыла у костра посуду и вернулась в палатку с одеялом под мышкой. Вейкко ничего не сказал. Он понимал, что Ирине неудобно идти на ночь в какую-нибудь другую палатку.
Ирина измерила у Вейкко температуру, дала ему лекарство и, потушив свечку, легла на постель, приготовленную в углу палатки.
Верхушки деревьев шумели на ветру, роняя тяжелые капли на брезент.
После долгого молчания Ирина попросила:
— Вейкко, расскажи мне о своих неприятностях.
— Все пройдет, — буркнул Ларинен. — Спи.
— Мне хочется рассказать тебе обо всем, что у меня было, — тихо сказала Ирина.
— Не надо ничего рассказывать, — ответил Вейкко. — Сейчас надо спать. А утром ты отправишься обратно.
Эта ночь напомнила их последнюю ночь, проведенную под одной крышей на Березовой улице. Но тогда была весна, сейчас — осень. Как и тогда, оба не спали, но теперь скрывал это один Вейкко. Тогда оба думали о том, что будет впереди, а сейчас обоих мучило прошлое.
Услышав утром первые голоса, Ирина поспешила на улицу.
Она принесла Вейкко завтрак, а потом снова ушла к костру и там долго о чем-то говорила со строителями. Николай, придя к Вейкко посоветоваться о сегодняшней работе, между прочим сказал:
— Нийккана, значит, пойдет в бригаду?
— Как в бригаду? А кто варить будет?
Кауронен не сразу понял, что Вейкко и Ирина еще ни о чем не договорились.
— Нийккана не хочет больше кашеварить, — пояснил он, — да и не умеет. Пускай Ирина займется этим, раз она так хочет.
— Ирина уедет отсюда, — твердо сказал Ларинен.
— Во всяком случае не раньше, чем ты поправишься.
Ларинена удивила настойчивость Кауронена. Он задумался, не зная, как бы лучше объяснить необходимость ее отъезда, чтобы не вызвать лишних разговоров, но ничего не придумал, а Кауронен не стал дожидаться. Люди торопились на работу. Ирина осталась у костра мыть посуду.
Как было прежде, так случилось и теперь. Ирина добилась своего.
Вейкко пришлось уступить. Было решено, что Ирина уедет сразу, как только он поправится. А пока пусть занимается хозяйством. Благодаря этому на основных работах одним человеком станет больше.
Такое решение немного успокоило Вейкко. Правда, его смешило и трогало поведение Ирины: какая из нее кухарка? Она никогда не занималась этим делом. Ничего, пусть испытает. Ей это только на пользу!
Вскоре на строительство был доставлен бульдозер, а затем на плотах начали прибывать первые щитовые дома.
Осенью Сийкаярви редко бывает спокойным. Пока плоты перегоняют через озеро, ветер успевает несколько раз стихнуть и снова подняться. Щиты мокли и набухали. Их надо было сушить, но каждый день шел дождь, и щиты намокали еще больше.
Ларинен не мог дольше оставаться в постели. Готовили фундаменты домов. Нужно было торопиться и кончать эти работы, пока не замерзла земля.
С утра до позднего вечера он был на ногах. Работа спорилась, и все шло хорошо. Только в палатку ему было мучительно возвращаться. Как он жалел, что теперь не лето и нельзя спать под открытым небом! Он приходил к себе, когда всюду уже спали, ложился усталый, стараясь сразу же уснуть.
Когда на строительство были доставлены отсыревшие и перекосившиеся щиты для первых трех домов, Ларинен, посоветовавшись с рабочими, направил официальное письмо в трех экземплярах: в трест, стройуправление и райком партии. Он писал, что щитовые дома нецелесообразно привозить в лес. Это слишком далеко и неудобно, по дороге щиты портятся, и из них нельзя построить теплого дома. Семьи лесорубов будут мерзнуть. А кроме того, гвоздей на эти дома уходит так много, что дом получается на десять процентов из железа. Поэтому он, прораб Ларинен, отказывается принимать щитовые дома. Рамы и двери можно присылать, но их тоже нужно доставлять сухими. А щитовые дома надо посылать по железной дороге в районы, бедные лесом.
То же самое Вейкко написал в газету.