— Ты не перебивай, когда старшие говорят! — недовольно заметил старик. — Все у нас есть, а вот людей не хватает. Одни в город ушли, а немало и таких, кто за длинным рублем погнался.
— Немало, — согласился Кемов.
Старик заговорил о своем колхозе, обращаясь к Кемову:
— Когда в восьми километрах от нас вырастет такой большой поселок, кто же останется в колхозе? Разве это правильно, если поля зарастут кустарником и скотные дворы забьют досками? В лесу, конечно, заработки лучше. Но ведь деньги есть не станешь. Да и разве о хлебе речь? Хлеба у нас в государстве хватит и без карельского зерна. Но вот масло, молоко, рыба… И картошка! Всякие овощи. Где же это видано, что если жителю наших мест захочется солененького, ему приходится покупать каспийскую селедку? А своя рыба виляет в воде хвостом у самых берегов.
Все молчали.
— Здесь, на наших лесных тропах, пролито немало крови, пота и слез, — продолжал старик. — Об этом теперь не каждый задумывается. И о том не думают, как изменился наш край. Растут новые города, поселки. Строятся дома, новые заводы, комбинат. — Старик перечислял, загибая пальцы. — Вот и сюда уже можно проехать на машине. На полях Кайтаниеми сивка больше не нужна, подавай нам трактор. Теперь тракторов хватает. Поломался один, другой посылают. А вот случись, что у кобылки хомут порвется, то не раз затылок почешешь, пока новый получишь.
— Правильно, старик, жми на всю железку! — со смешком выкрикнул Ондрей Лампиев, но примолк, поймав сердитый взгляд Ларинена.
Не обращая внимания на Ондрея, старик достал из костра уголек и долго раскуривал трубку.
— Я вот хотел спросить о тех, кто всякие школы кончает. Сейчас каждый, кому только не лень, имеет право учиться, сколько ему захочется. А будет ли из него толк? Не всем же хватит постов да чинов в учреждениях, да и зачем это? Кто же тогда выйдет пахать, если все будут за карандаш держаться?
— Это правильно, — согласился Кемов. — Но теперь и пахать надо по-ученому.
— Из ученых, конечно, и хорошие люди вырастают, я не о всех говорю, — рассуждал старик. — У нас есть один такой парень, Пуавила, мужики вот его знают. Десять классов окончил, но не захотел в канцелярии сидеть или висеть у отца с матерью на шее. Сейчас шофером работает в Виртаниеми. Каждый месяц посылает своим старикам деньги. Хороший парень! Умный и все может. Умеет даже радио делать! Из двух поломанных легковых собрал машину и сейчас разъезжает на ней. Хороший парень! Вот таких, как он, стоит в школах обучать.
— Да, Пуавила хороший парень, — подтвердил Вейкко.
— Я о нем и хотел рассказать. Приехал он в отпуск осенью. Мы отправились с ним за дровами. И надо же было статься, что у нас оглобля сломалась. Я и подумал: дай погляжу, что ученые-то в таких случаях делают. А он палец в рот и ничего не придумал. Вот я и говорю, что радио он сделает, машину наладит, а вот оглоблю или топорище — не умеет…
— Ну, а вы что? — улыбнулся Кемов.
— Что? Парень попросил меня подождать, пока он в деревню сбегает и принесет со склада оглоблю. А до деревни пять километров. Я ему тогда и посоветовал, чтобы в следующий раз захватил из города оглоблю про запас, авось в деревне понадобится.
Небо заволокло густыми тучами. Даже лупа не пробивалась сквозь них. А у костра было светло и тепло. Ондрей Лампиев снисходительно заметил Кемову:
— Наш дядя Иивана — партизан гражданской войны. Основатель колхоза в Кайтаниеми и его первый председатель. Сейчас он уже стар. Вы не обращайте внимания, если он не вполне правильно понимает вопросы современной жизни.
Оставив без внимания слова Ондрея, Кемов обратился к дяде Ииване:
— Вы говорите о важных и больших вопросах. На них двумя словами не ответишь…
Но старик был другого мнения:
— Я же вас все время об одном спрашиваю. И на это можно ответить одним словом.
— Выходит, я вас не понял.
— Я же толкую только об одном: будет у нас в колхозе новый председатель или нет?
Мужчины с трудом сдерживали смех. Кемов ответил уклончиво:
— Это зависит от вас самих, от колхозников… А наш разговор шел о более важном.
У Кемова были свои причины не говорить о колхозе Кайтаниеми. Он пробыл там два дня, познакомился с жизнью и настроением людей и понял, что в колхозе необходимы решительные перемены. В деревню стал возвращаться народ. Колхозники требовали замены председателя. Все это следовало обдумать. Но другие вопросы старика нельзя было оставить без ответа.
Эти же вопросы обсуждались в последнее время на пленумах, на партийных собраниях и активах, на совещаниях работников сельского хозяйства и на страницах газет. Жизнь требовала коренного переворота в сельском хозяйстве.