— Никто из нас не умел строить, — спокойно начал Ларинен. — Я не имею и виду Надежду Павловну.
Тогда на бюро Кемов не знал многого, но все, о чем сейчас говорил Вейкко, было ему уже известно.
«И почему он сам не рассказал на бюро?» — внутренне досадовал Кемов.
— А вы хорошо знали Пянтеева? — спросил он, когда Ларинен закончил свой рассказ.
— Кое-что знал о нем.
— Он опять сидит.
— Да? — без особого интереса переспросил Ларинен. Он уже слышал об аресте Пянтеева, хотя и не знал подробностей.
— После праздников, видимо, и вам придется явиться в суд.
— Вот как?! — Вейкко изумился. О суде он слышал только от Ирины. — Дело, значит, дошло до такой точки?
— Да, до такой, — медленно выговорил Кемов. — Васильев сказал, что вас вызывают в качестве свидетеля.
— А кто же обвиняемый? — с облегчением спросил Вейкко.
— Няттинен.
— Значит, справедливость все-таки восторжествовала?
— Да, конечно, — ответил Кемов. — Но я лично не считал бы вас невиновным.
— Может быть, вы поясните?
— Пожалуйста. Вы критиковали Няттинена на многих собраниях, а сами позволяли сделать себя послушным орудием в руках расхитителей государственных средств. Знаете ли вы, что творилось на складе? Там разворовано государственного добра на десятки тысяч рублей. Теперь Пянтеев получит по заслугам. А почему вы даже по долгу службы не присмотрелись к этому человеку? Да и как секретарь партийной организации вы должны были лучше знать людей. Если бы дело разбирали формально, то и вас следовало посадить на скамью подсудимых. Ведь по документам вы получили со склада краски, олифы, гвоздей, толя и всею прочего гораздо больше, чем израсходовано на стройках. Куда вы их дели? Хорошо, что Васильеву удалось раскрыть всю эту шайку. Няттинен вначале честно работал, выполнял план. Но он слишком дорожил процентами и своей собственной славой, а поэтому у него не хватило мужества разделаться с людьми, запутавшими его в грязные дела. Вы и это проглядели. Теперь вы говорите, что вам привозят битый кирпич и это наносит ущерб государству. Но вы же расписались в получении кирпича. Потом выяснится, что на печи его израсходовано меньше, чем получено. Подите потом объясните, куда вы дели остатки. Вот в чем дело. Так что, можете ли вы считать себя совершенно невиновным?
Ларинен низко опустил голову.
— Ну что ж, — буркнул он, — потом бы опять поручите Лесоеву разобрать дело…
Кемов прервал его:
— Лесоеву, говорите? А ведь в свое время он сделал много хорошего. Он по-своему честный человек и на редкость трудолюбив. Никогда и нигде не заботился о своей выгоде… Но… Э-эх, Вейкко Яковлевич, сложная штука человек! Поди-ка разберись в нем. Мы и самих-то себя подчас не знаем. И добавил уже спокойнее: — Как ты считаешь, не выпить ли нам до собрания чайку?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Четверо строителей отправились на воскресенье домой в Кайтаниеми. Они и раньше уходили туда в субботу вечером и возвращались в понедельник утром. А Нийккана нередко навещал Кайтаниеми и посреди недели.
У двоих на этот раз были особые причины пойти домой. Николай Кауронен хотел отметить свой день рождения в семейном кругу, а Нийккана готовился через неделю отпраздновать свою свадьбу.
Ларинен не смог пойти вместе со всеми. У него были спешные дела, и к тому же он только вчера вернулся из деревни.
— Будьте осторожны, — предостерегал он уходящих. — Лед может подвести. Не держитесь группой.
— Мы знаем, не волнуйся, — успокоил его Николай. — А почему вы с Ириной не идете? Пошли бы вместе.
— Нет, сегодня не могу. Передай привет матери.
Посредине озеро еще не замерзло, а пролив уже был скован льдом. Лед угрожающе трещал под ногами, но люди шли быстро, держась на некотором расстоянии друг от друга. В вечерней мгле озеро казалось мрачным и таинственным. В лицо дул ледяной, пронизывающий ветер.
Придя домой, Николай сразу же поспешил в баню. Надо же помочь Марине печь блины! Он присел на низенькую скамеечку, долго смотрел, как она возится у печки, потом взял ее за талию и усадил к себе на колени.
— Да ну тебя, не мешай! — запротестовала жена, но не встала, погладила его черные жесткие волосы.
Они молча смотрели на тлеющие в печи головешки. Со двора раздался голос Пети:
— Мама, ты где? А где папа?
Марина только успела вскочить на ноги, как дверь распахнулась, и на пороге бани появился мальчик, запорошенный снегом. Он тотчас же забрался к отцу на колени и начал выкладывать самые важные и неотложные свои новости: