По этому случаю Теппана даже сходил в баню, чтобы выглядеть помоложе да пободрей. А как же иначе! Он шел на выборы нового председателя.
Теппане поручили ответственное дело: пройти по домам и напомнить людям о собрании. А это было нелегко в такой большой деревне, тем более что в каждом доме Теппана рассказывал о своем зяте и о той большой ответственности, которая легла на него самого как на члена правления и тестя такого видного человека.
В одном доме, где только старая бабка баюкала ребенка, Теппана мог рассказать и пересказать все свои истории с малейшими подробностями. Бабка лишь кивала головой в такт покачиванию люльки да удивлялась. Наконец она спросила:
— А чего же ты сам-то на собрание не идешь?
Теппана ужаснулся, увидев, что часы показывают больше одиннадцати. Собрание шло уже добрых три часа. Вот как несправедливо поступили со старым Теппаной. В то время, когда другие давно сидят на собрании, он должен бегать по всей деревне, агитируя таких вот несознательных старух.
Клуб был переполнен, и Теппана едва протиснулся в дверях. Никто, кажется, в начале собрания и не заметил его отсутствия.
Теппана прислушался и понял, что уже шли выборы нового правления. С разных концов комнаты неслись предложения:
— Иивана Кауронен.
— Ховатта.
— Ольга Ларионова.
— Нийккана Лампиев.
И вдруг от дверей донесся жалобный голос Теппаны:
— А я?
Ларинен посочувствовал:
— Да вот никто не выдвигает.
Тогда Теппана пустил в ход свой главный козырь:
— А разве вы не знаете, что я состою в менклатуре колхоза?
— А это что такое? — засмеялся кто-то.
— А-вой-вой, и до чего нонче народ дошел! — сокрушался Теппана. — Дела-то решать беретесь, а законов не знаете. Так вот слушайте, что я вам скажу. Менклатура — это такой закон, что если попал человек на какую должность, то снять его нельзя. Можно перевести на другую, можно повысить, а снять совсем нельзя. Вот что такое менклатура!
Звонкий хохот покрыл слова Теппаны.
— Ничего не поделаешь, раз народ не признает такого закона, — сказал, улыбаясь, Вейкко.
Теппана, оскорбленный до глубины души, повернулся и, пробравшись сквозь толпу, ушел с собрания.
— Зятю пошел жаловаться, — услышал он за спиной чей-то смех.
Не знал старый Теппана, что и зять его не числится больше ни в какой «менклатуре».
…Ларинен был единодушно избран председателем колхоза Кайтаниеми.
На следующее утро Кюнтиев сдавал склад, кассу и учетные книги. Каждую копейку и каждый грамм колхозного добра заносили в акт передачи. Кроме ревизионной комиссии, при этом присутствовали Нийккана Лампиев — новый колхозный счетовод и Ховатта — кладовщик.
В правлении толпился народ. Колхозники мрачно посматривали на Кюнтиева. Недостачи комиссия не обнаружила. Все, что имелось в амбарах и в кассе, все, что было израсходовано, находилось на строгом учете. Только доброго отношения председателя к людям не значилось в инвентарных книгах, поэтому его не могли занести и в акт.
Поздним вечером Кюнтиев с женой отправились в дорогу. Провожал их только, один Ларинен. Люди смотрели из окон на отъезд бывшего председателя, но никто не вышел попрощаться, никто не махал ему вслед рукой. Кюнтиев тоже не оглядывался.
Когда машина скрылась за поворотом, Ларинен вдруг почувствовал, что ему холодно. Мороз крепчал. Небо было безоблачным. Холодный лунный свет серебристо поблескивал на сугробах. В окнах маняще мигали теплые огоньки. Ларинен быстро зашагал к дому. По пути его окликнул Иивана Кауронен:
— Ты что это налегке бегаешь? Заходи в избу. Самовар на столе.
Вейкко стал отказываться, сославшись на то, что его ждут дома.
— Домой всегда поспеешь, а вот со старым человеком недолго уже осталось говорить. Старших слушать надо.
В избе Кауронена было чисто и тепло. Над столом ярко горела электрическая лампочка под голубым абажуром. Старинный очаг пийси был задернут занавеской в знак того, что им давно не пользовались. В углу стоял радиоприемник, оттуда слышалась приглушенная мелодия. Старик выключил приемник, усадил гостя за стол и стал наливать чай. Жена Ииваны, старая Насто, пришла из хлева и, вымыв руки, начала цедить молоко.
— Где же наши гуляют? — спросил старик у жены о сыновьях. — В красном уголке небось? Ладно, без них поговорим.
Однако старик не сразу приступил к делу. Он помолчал, а потом спросил:
— Как думаешь, долго ли морозы будут держаться? — И сам себе ответил: — Я полагаю, в этом году весна будет ранняя, дружная.