Воодушевившись, он заговорил о делах колхоза:
— Новый скотный двор строю да еще электростанцию, вместе с соседом. Строительство у меня большое, а плотников мало. Сейчас все придется приостановить, пока с севом не закончу. Нынче расширяю посевную площадь…
Я с любопытством посмотрел на председателя. Богатырского телосложения, кажется энергичным, но не слишком ли много он берет на себя — всюду один.
В правлении, ни с кем не поздоровавшись, он широким шагом подошел к столу, сел, подписал какие-то бумаги, протянул их счетоводу, откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на сидевшую здесь Севрикову. Та смутилась и поджала под стул ноги.
— Вы сегодня чем занимаетесь, товарищ Севрикова? — сухо спросил председатель.
— Ждала отчет, надо подписать и отправить.
— Да, хорошо ждать, когда люди делают. — Председатель многозначительно взглянул на меня. — Ну, а что дальше?
— Была на скотном дворе. Корова неудачно отелилась. Из района приедет ветфельдшер.
— Так. Скажите, а отруби не отсырели в передней скотного двора?
— Кажется, нет. Дядя Петри проверял.
— А вы — нет?.. Хорошо ли чистят турнепс? — в голосе председателя все явственнее чувствовалось раздражение.
— Дядя Петри не жаловался…
— Дядя Петри?! — вдруг хрипло выкрикнул председатель. — Вы все готовы свалить на дядю Петри! Ему седьмой десяток, а вам и двадцати пяти нет. У него образование три класса, а вы институт окончили. Как вам не стыдно!
— А вы на меня не кричите! — Девушка вспыхнула, встала и вызывающе посмотрела на председателя. В этой позе, с откинутой назад головой, с дрожащими губами, она казалась смешной забиякой. — Вы не имеете права кричать на людей. И я прошу…
— Вы мне нужны здесь, как телеге пятое колесо, — буркнул председатель и добавил: — Дали бы только замену.
Девушка выскочила из помещения, сильно хлопнув дверью.
— Вот послали наказание! — вздохнул председатель. — Толванен говорит: воспитывай. А каково ее воспитывать! Слова нельзя сказать.
На следующий день я решил поговорить с зоотехником. Застал ее дома. Она жила в маленькой комнате, выгороженной в большой карельской избе. Пол из широких досок был когда-то покрашен, но краска стерлась, и он пестрел пятнами неопределенного цвета. Маленькое окно покосилось. Обои на стенах давно потеряли первоначальный цвет и местами сморщились. Некрашеный стол из грубых досок, простая кровать, покрытая одеялом, два стула составляли мебель. На столе — груда книг и большой групповой снимок выпускников института.
Севрикова не очень охотно пригласила меня сесть. Потом спросила:
— Это вы из газеты?
Я утвердительно кивнул головой.
— Если вас интересует молочнотоварная ферма, то дядя Петри вам все сказал. Он в курсе дела.
— Я все-таки хотел бы поговорить с вами.
— Я вас слушаю.
— Когда вы окончили институт? — спросил я, чтобы завязать разговор.
Она порывисто поднялась, подошла к окну и остановилась спиной ко мне. Видно было, как тяжело она дышит. Долго длилось молчание. Потом девушка прошлась по комнате, снова остановилась и заложила руки за спину.
— Значит, вы интересуетесь лично мною? Хорошо. Обо мне уже писали в газетах, но вы тоже можете, пожалуйста. — Она скрестила руки на груди и, глядя в потолок, с явно притворным спокойствием продолжала:
— Вы собираете материал, да? Вы уже много знаете, как я здесь живу, как работаю, да? Простой статьей вы не ограничитесь. Материал сам напрашивается в фельетон, правда?
— Что с вами? Какой фельетон?
— Нет, я бы на вашем месте обязательно написала фельетон. Да вы и не можете иначе. Это нам обоим ясно! Нам обоим неинтересно затягивать этот неприятный разговор. Ведь так? И давайте договоримся: я буду вам помогать, идет? Нет, нет, не перебивайте, слушайте и записывайте. Я же вам помогаю. Итак: я работаю плохо, скверно, очень скверно. Нужны ли факты или вы набрали их достаточно? Допустим. Вы видели меня на скотном дворе и в правлении, вам уже много обо мне рассказали. И что бы вам ни говорили, все это правда: я работаю плохо. Теперь вам нужно узнать, почему? Запишите. Может быть, я ненавижу эту работу, может быть, я здесь случайный человек. Поняли? Я зоотехник, а может, ненавижу животных. Поняли? Даже кошек ненавидела в детстве. Это, по-моему, хороший факт для фельетона. Что вам еще сказать?
— Но почему вы, в таком случае, пошли в этот институт? — машинально спросил я, ничего не записывая.
— Ах да, верно. Слушайте. Может, я ни в какой другой институт не попала, может, у меня не было другого выхода, надо было пойти в этот… и тут мне помогли некоторые обстоятельства…