И Кристина не просто так кричала ему вдогонку, что он «Должен на ней жениться!». По её пуританским понятиям, он её обесчестил, поэтому действительно «был должен». Но для него это означало нечто другое. И как не глупо в этом сознаваться, но тоже нечто почти ритуальное.
Он постоянно задавал себе вопрос: что так неудержимо тянуло его к Оксанке? Её любовь? — Он никогда не был обделён женской любовью. Её привлекательность? — Знавал он женщин и красивее. Может её чистота и наивность, которой в его грязной и пошлой жизни так не хватало? Или может быть её невинность в полном смысле этого слова?
Он болезненно сморщился.
«Девственница» — противное слово, от которого у него сводило скулы как от лимона. И всё же девственница в его жизни была только одна. Это полная дурость, но тот короткий миг, когда он спросил себя, а не привяжет ли эта древняя магия его и к своей будущей жене, решил Кристинкину участь.
И это был не лучший день для него с точки зрения её биологического цикла. И если с одного раза беременеют, то она могла залететь. Он должен был остановиться, но он хотел всё сделать в точности как в первый раз. И у него почти всё получилось. Кроме одного. Он постоянно закрывал глаза и представлял совсем другую девушку, после единственной ночи с которой, он возвращался к ней всю жизнь.
Боль за грудиной заставила его поёжиться, а несмолкающий аппарат пискнуть неровно.
«Что же ты наделала! Как же ты могла!»
Он не мог объяснить себе эту боль, но невыносимо щипало глаза.
Он вспомнил парня, которого он хотел стукнуть, и который тоже чуть не расплакался, предъявляя Оксанке претензии в торговом центре. Рома. Кажется, его звали именно так. И, кажется, ему повезло — она не оставит ребёнка без родного отца.
Из коридора донёсся шум. Он потёр глаза, и приготовился встречать гостей. В том, что Вадик позвонит Данке, он даже не сомневался.
— Кай, — она робко заглянула в дверь и, увидев, что он не спит, с жалостливым лицом направилась к его кровати. — Как ты?
За её спиной смущённо топтался Савойский в наброшенном на плечи белом халате. Диану Кайрат не ждал — она категорически не выносила больницы.
— Бывало и лучше, — сказал Кайрат, — пытаясь подтянуться повыше. Нервный прибор судорожно запищал, когда он нечаянно сдёрнул датчик с пальца. Данка испуганно уставилась на мигающий монитор, а заглянувший Вадик строго предупредил, чтобы они недолго.
— Вадим сказал, ты поправишься, — скорбно сложив перед собой руки, Данка застыла возле кровати.
— Хотелось бы побыстрее, — ответил Кайрат и отвернулся. Он не хотел её видеть. Он считал её предательницей. Ведь она наверняка всё знала и промолчала.
— Что произошло, Кай?
Этот противный голос, которым почему-то разговаривают с больными. «Что произошло, Кай?» — хотелось презрительно её передразнить, и видимо, она прочитала это на его лице — её взгляд стал ещё более скорбным.
— Романова, как ты могла?
Её брови взлетели вверх, но она моментально догадалась.
— Кай, она просила молчать.
Ну, хоть голос обрёл твёрдость, уже плюс.
— Это ваша пресловутая солидарность? Это же так называется, да?
— Дан, я тебя в коридоре подожду, — слинял Савойский.
— Кай! — она лишь мельком проводила его спину. — Это не моё решение. А ты бы проболтался, если бы я попросила тебя о чём-нибудь молчать?
— Нет, я бы не проболтался, — ответил он резко. — Но я чувствую себя полным идиотом!
— Кай! — она пыталась взять его за руку, но он вырвал её, вызвав очередной визг прибора, но они уже не обращали на него внимание.
— Если бы я знал, я бы больше не приходил. Не стоял у неё под дверью. Не умолял меня впустить. Пусть живёт счастливо с отцом этого ребёнка. Только зачем делать из меня дурака?
— Кай, нет, пожалуйста! — опять этот больной взгляд как у побитой собаки. — Не делай поспешных выводов.
— Не делать? — он приподнялся ещё выше, хоть плечо невыносимо заныло и в мозг словно воткнули иглу.
— Ты поправишься, и мы обо всём спокойно поговорим. Или вы поговорите.
— Романова, о чём нам уже говорить? Я совершенно случайно узнаю от соседки, что она беременна. Что кроме меня к ней ходит ещё какой-то мужик. А может несколько. Это уже неважно. Она вообще собиралась мне когда-нибудь сказать?
— Кай! — рявкнула Данка. — А ты вообще собирался к ней возвращаться? Ты сказал ей: «До свидания! Я женюсь». Она десять лет ждала от тебя этих слов.
— С чего бы это? — ещё держался он под её напором.