Был ещё один предмет, от которого я, как и все на моём курсе, была в восторге – химия и алхимия. Вела его эксцентричного вида волшебница с короткими, торчащими в разные стороны огненно-красными волосами, обрамлявшими задорное веснушчатое лицо. Ярко-голубые глаза прикрывали огромные защитные очки-экраны с круглыми стеклами, с помощью жёсткой резинки, туго прилегавшие к её лицу. В своей свободного покроя хламиде, вечно заляпанной разноцветными химическими реактивами с прожжёнными в ней разнокалиберными дырками, она являла собой ярчайший пример традиционного образа «сумасшедший учёный». Звали её мастер Зента, и весь наш курс её обожал.
На своих занятиях мастер-алхимик использовала практичный подход: объяснил – показал – сделал. У нас не было длинных нудных лекций – обычно Зента быстро и доступно, в присущей ей лаконичной манере объясняла нам, как работает тот или иной алхимический принцип, та или иная реакция, не особо вдаваясь в пространные объяснения: «почему именно так, а не иначе». Как она утверждала, эти «высокие материи» необходимы лишь тем, кто посвятит алхимии свою жизнь и карьеру. Нам же, говорила волшебница, необходимо просто чётко усвоить, что можно и нужно делать, и чего делать категорически нельзя. После объяснения следовала наглядная демонстрация, а дальше шли практические упражнения.
Каждый раз, входя в пропахший резкими запахами класс, она одним щелчком «надевала» на нас магическую защиту и позволяла вволю практиковаться. Так что мы с упоением кипятили, смешивали, окисляли и взрывали различные вещества, смешивая их по специальным формулам и применяя активационные заклинания – в общем, развлекались, как могли. И, в конце концов, у нас стали получаться внушительные результаты: неплохие экземпляры ядовитых соединений, наличие которых нельзя было ничем определить (хотя именно этот продукт был скорее побочным результатом неправильной активации противозапорной сыворотки); несмываемые даже магическими заклинаниями красители; волшебные чернила, исчезающие ровно в полночь, и тому подобное. Мы могли выращивать в банке кристаллы, светящиеся в темноте и нагревающиеся, словно угли в камине, и даже выделять из дорогущей крови василиска уникальный «сковывающий» компонент, позволяющий монстру превращать своим взглядом нас, человечков, в камень. Компонент этот потом входил в состав соединений, используемых в строительстве и архитектуре как скрепляющие вещества.
Химия и алхимия пошли у меня «на ура». Лучше всего стали получаться взрывчатые смеси. В один прекрасный день мастер Зента взяла мои экспериментальные колбочки с жидкими «бомбочками» и коробочки с «гремучим порошком», проверила по рецептуре и эффективности и одобрительно хлопнула по плечу, оставляя на белой лабораторной мантии зеленовато-бурый отпечаток ладони.
Мастер-алхимик всегда была прогружена в раздумья и казалась немного «не от мира сего», но каждый раз, едва завидев в коридоре её худую растрёпанную фигуру, мы все неизменно расплывались в улыбке и с глубочайшим почтением приветствовали нашего любимого «гуру».
Текли дни. В своё жилище я обычно приползала разбитая и уставшая, садилась учить домашнее задание и засыпала далеко за полночь, чтобы подняться в половине шестого утра и снова отправляться на учёбу.
Время проходило очень быстро, за всеми делами я даже не сразу заметила, как зима подошла к концу. Суммируя все свои достижения на магическом поприще, я только вздыхала. У меня отлично получалась алхимия и переводы с языков волшебных рас, а третьим «достижением» был мой «глас природы», который почти никаких усилий с моей стороны не требовал, разве что терпения, когда Мыш с Юржиком снова принимались за троллий. И всё. На этом мои успехи заканчивались – всё остальное шло туго и со скрипом. И травология, и астрономия с физикой требовали «просторных кладовых» памяти… Я же, как оказалось, обладала лишь жалкой «тумбочкой», куда старалась впихнуть все поступающие сведения. В результате, скорее всего, у моей «тумбочки» отвалилось дно, потому что все с таким трудом добытые знания вскоре со свистом вылетали наружу…
Со стихийной магией было ещё хуже: дальше элементарных заклинаний дело у меня не шло. Все мои потуги создать что-либо большее походили на попытку полить пустыню каплей воды. Преподаватели только головами качали. Мастер Воды Камилла злорадно ухмылялась, добрая мастер Земли Иррейна сочувствующе гладила по голове, «огненный» директор злился и называл меня «скудоумной отрочицей», и только мастеру Ветра Шикрейну, похоже, было всё равно…