- Шило в мешке не утаишь, Сучкова, - обратилась я к ней впервые по фамилии, - а хотя нет, не так.
Все трое уставились на меня с непониманием. Больше всего я удостаивалась взгляда нашей немолодой врунишки.
- Плюсова быть может?
- Что за Плюсова? – встрепенулась Женя.
- Рита, сладкая, помнишь мы с тобой ходили на книжную ярмарку?
- Да, - подозрительно ответила она.
- Так вот там среди дешевой мукулатуры лежала одна весьма притягательная своим видом книжка, - начала я издалека, смотря на своих подруг, - Автор у этой книги некто Полина Плюсова, но что самое занятное: с задней стороны обложки красовалась фотография нашей собеседницы.
Женя с Ритой уставились на Сучкову. Та сидела, потупив взгляд в стол. В ее голове уже зиждилась какая-то мысль и по ней это было видно.
- Мне продолжать? Думаю, моим подругам будет интересно знать, о чем пишут современники.
- Я удивлена, что ты смогла найти ее в вашем городе.
- Это все что ты можешь сказать? – обозленно спросила я.
- А что мне говорить, - спокойно ответила она, продолжая помешивать трубочкой напиток, - если ты читала, то сама все прекрасно знаешь. Я не собираюсь оправдываться за каждое слово, написанное в книге.
- Книгой эту дрянь называть противно, - процедила я.
- Тогда как же ты ее назовешь, Елова? – глаза проклинающе смотрели на меня за то, что я посмела высказаться в весьма грубой форме к ее творению.
- Шлюшья методичка.
Две черные бусины въедались мне под кожу, жадно поедая нутро. Безразличие, с которым она старалась сидеть, медленно перерастало в ненависть. Тонкие губы впились в трубочку, по которой текла голубая жидкость, утоляя жажду их владелицы. Женя с Ритой молча наблюдали за тем, как столкнулись две противоположности, не желающие прекращать накалившийся до красна диалог. Отступать не было смысла. Своей правотой я обнажила клыки Сучковой, скрывающиеся под овечьей шкурой.
- И что же, подчерпнула из «Шлюшьей методички» полезную для себя информацию? – спросила она как можно более хладнокровно.
- Ровно одну, - ответила я, смотря на остервеневшее лицо Сучковой, - Дерево, что переработали для бумаги под твои мемуары, пострадало зря.
Чем больше я гневила ее своими высказываниями, тем сильнее появлялись каменные наросты на ее лице. Закрывшись за глухой стеной, она отбивала от себя стрелы, летящие в адрес ее так называемой книги.
- Папа мне говорил тоже самое, когда я попросила его помочь с изданием моих трудов. Побоявшись каких-то мелких угроз, он вынудил меня уехать сюда в надежде на то, что здесь я смогу пожить некоторое время, не боясь получить ту порцию дерьма, что бросили в меня мои же некогда бывшие подруги и знакомые. А теперь я сижу и выслушиваю от какой-то провинциальной зазнайки ложные обвинения в адрес моего двухлетнего труда. Все вы боитесь смотреть на жизнь, обнажив свои пороки. Я не побоялась написать то, что по моему мнению, стало в какой-то степени исповедью.
- Исповедь столичной потаскухи, раздававшей свое тело кому попало, да, - добавила я, посматривая в ее сторону.
- Не все рождаются со смазливым личиком, вроде тебя, Елова. Чтобы получать чего-то большее, надо отдавать столько же. Я не брезговала себя использовать.
- Обиженная на общество, ты решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Однако счастья тебе это не принесло, раз ты сидишь тут в компании «провинциальных зазнаек».
- Папа посчитал, что слухи, которые до него долетали, могли наполовину оказаться правдой, а потому прислал за мной мать и та силком меня отправила домой.
- Побоялся замарать свою репутацию из-за взрослой дочери.
- Я смотрю, мой возраст тебе не дает покоя, - процедила Сучкова, - в отличии от тебя, я по крайней мере за долгие годы успела попробовать жизнь на вкус. Когда-нибудь мои труды будут оценены по достоинству теми, кто не боится делать рывки вперед.
- Тот гной, что сочится со страниц твоего «труда», не вызывает у нормальных людей ничего, кроме отвращения, - парировала я в ответ, - родившись в богатой семье, ты жила в достатке, не думая о том, что могла чего-то не получить, быть чем-то ограничена. Жизнь в столице только усилила этот пыл в желании получать как можно больше. И вот, находясь посреди большого города, тебя начало рвать по кускам. Клубы, бары, посиделки в квартире с друзьями. Красивые девочки встречались с молодыми людьми, а тебе оставалось только наблюдать со стороны. Никто не желал с тобой иметь отношения, а потому ты решила стать объектом для удовлетворения потребностей. Мальчики платили за тебя, а ты возвращала долги посредством своей промежности. Так ты стала «пробовать жизнь на вкус». Отец, прознав, что его глупая инфантильная дочь вместо того, чтобы устраивать свою личную жизнь, тратит ее в компании молодых студентов, выслал тебя обратно на малую родину, где под жесткой ломкой от недостатка членов во всех отверстиях, ты выдавила из себя произведение под названием «Бетонное счастье».