Там, где должна быть свобода, ею и не пахло. Её заменили лишь на почитание того, кто о ней заговорил, а саму свободу подменили на некую эфемерную идею.
Командор еле переставлял ноги, будто они у него вязли в воде. Он постоянно осматривался и повсюду видел, как посреди руин, вихре пуль и столбах дыма «торжествует свобода», что похоронила под грудами старого мира десятки тысяч людей в Риме и ещё миллионы по всему Рейху. Империя полыхала.
Внезапно из здания отдела министерства Надзора за Косметической Продукции доносились отчаянные крики женщины. Из практически выгоревшего здания выбежала молодая коротко подстриженная белокурая девушка, лет двадцати пяти. Её вид напомнил Командору его старую знакомую, что большим горем отозвалась в его душе тогда, ещё в эпоху становления «трёх солнц». Сразу за ней выбежало двое мужчин, явно с недобрыми намерениями.
– Иди сюда, цыпа! Больно не будет! – Неистово и безумно орал один из преследователей.
Девушка увидела Командора и буквально ударилась ему в грудь, и неистово закричала, чтобы он ей помог. Парень сразу спрятал её от лап преследователей за собственной спиной.
– Пошёл отсюда, здесь решаются дела революционной важности! – Нагло высказался другой преследователь в сторону Эстебана.
– И это ваша революция? Это её благородная цель? И это и есть ваша свобода? – Вопросил Командор, не скрывая возмущения.
– Да ты…
Преследователь не успел договорить фразу. На него яростным штормом обрушились удары клинка Командора, несколько раз, сквозь хруст, пробившие грудную клетку. Второй даже не успел достать свой пистолет, как меч молниеносной чертой блеснув пронёсся по шее мятежника.
После того как нападающие были убиты, девушка что–то благодарственно буркнула и побежала прочь в слезах, ища новое укрытие.
Командор пошёл дальше по улице и впереди он увидел табличку на высоком столбе: «Жертвы Революции». Он решил посмотреть на «жертвы».
Подойдя к месту, он увидел слабо различимые тела, выложенные по линии. Командор подошёл к первому телу и обомлел, его окровавленный клинок со звоном рухнул на землю.
Белые волосы, острые черты лица, серо–зелёные глаза.
– Габриель. – Тихо и тяжко прошептал Командор.
Тот, кого он должен был охранять от всех возможных напастей сейчас лежал мёртвым. Он на протяжении долгих лет оберегал его от любой опасности, но не смог уберечь от самой коварной и хитрой. Эта опасность самая сладкая и манящая в жизни. Без неё не способен жить не один живой человек. Это дело революции. В серо–зелёных глазах парня так навечно и остался взгляд, полный надежды и веры в светлое будущее, но столь дерзко оборванный шальной пулей.
Как бы ни хотел Командор, но он не смог уберечь Габриеля. Он не исполнил своей единственной клятвы. Мир вокруг рухнул. Но вдруг активное, если не яростное толкание в плечо стало рассеивать этот иллюзорный и адский мир, разыгравшийся в сознании одного человека.
– Эстебан, что с тобой! Ты в порядке? – услышал сквозь сон парень беспокойный голос своего сокамерника.
– Да! Что случилось! – мгновенно выпалил проснувшийся Эстебан. – Я весь в поту! Проклятый кошмар! – Злобно выругался парень.
– Ты сопел, стонал, а потом стал выговаривать чьё–то имя. Тебе, что, реально кошмар приснился? – Всё с таким же беспокойством интересовался разбудивший человек.
– Да… Что–то вроде этого. – Всё ещё даже не пошевельнувшись, ответил ему Эстебан, но тут, же перевернулся на спину и спросил. – А сколько времени?
– За десять часов, ну и долго же ты провалялся, – послышался беспардонный ответ.
– А кто меня вчера до двух ночи в карты заставлял играть? – последовал ответный вопрос.
– А ты больно сопротивлялся. – Нагло пришло в ответ.
Эстебан, сквозь лёгкую боль и сонливое отягощение, сумел подняться и присесть. Его тело ещё побаливало от полученных в Африке ран, но он быстро шёл на поправку. Кости сживались, мышцы восстанавливались, а раны затягивались. Однако он всё ещё не мог поверить, что его лишили звания, обвинили в преступлениях и кинули гнить в эту темницу. Бывший командор мог только благодарить Бога, что этот карцер находился в миланском аванпосту и Малик с Антонием могут к нему периодически зайти. Его удивляло, как проповедник смог так быстро здесь обосноваться и ко всему привыкнуть. Но сейчас его не это не особо волновало.