Но не затухли тогда надежды рода людского,
Никто не забыл предназначенья земного.
И мир, ликуя, встретил Рейха славный восход,
Эпоху междуцарствия мы празднуем заход!
Мир захлебнётся в праведном огне,
Рейх скуёт новый мир в святой войне.
Огнем вновь вспыхнет небосвод,
Канцлер поведет нас на войну вперёд!
Рейх на ангельских крыльях несёт новый закон,
И момент славы великих дней будет нам возвращён.
Истину Веры Господь в нас сохранит,
Бред свободолюбивых глупцов давно позабыт.
Слуги лживых богов, растления верные псы,
И все те, кто не смог сохранить себя от пакостной лжи,
Только огнём глаза им можно на правду открыть,
Мы крестоносцы, готовы Рейха свет истины святой им пролить.
Мир захлебнётся в праведном огне,
Рейх скуёт новый мир в святой войне.
Огнем вновь вспыхнет небосвод,
Канцлер поведет нас на войну вперёд!
И не нужно нам ничего, кроме державы великой судьбы,
Не устанем мы ради Рейха от непрестанной борьбы.
И пускай путь дальнейший скрывает могильная мгла,
Но нам путь укажут Крест и Рейха два чёрных крыла!
Мир захлебнётся в праведном огне,
Рейх скуёт новый мир в святой войне.
Огнем вновь вспыхнет небосвод,
Канцлер поведет нас на войну вперёд!
Габриель выслушал гимн до последней строчки. Сотни и сотни раз он его слышал и каждый раз видел в нём не более чем песенку о величии державы, но ничего о страданиях и репрессиях. Там ни слова о самопожертвовании граждан Империи…. Ничего.
Когда гимн стих, юноша ощутил, что толпа ещё раз попыталась заликовать, пытаясь как можно больше усладить взор министерства Ликования и Радости, но веселье уже оказалось слабым, постэкстазным, оно было несравнимо с первой волной, захлестнувшей разум и вывернувшей душу, это было всё равно, что сравнивать свет пламени свечи с горением маяка. Но министерству было и этого достаточно.
Постепенно ликования толпы стали стихать, из граммофонов вновь полились мантры и религиозно-государственные гимны. Габриель стоит и раздумывает над тем, что сейчас произошло, его сознание немного затуманено, как к нему подошли его товарищи и так же ощутил всю тяжесть, которую они на себе понесли – так же имеют разбитый и опустошённый вид, как у людей с похмелья.
– Габриель, мы собираемся пройтись, ты с нами? – с тяжёлой подачей вопросил Давиан, чему юноша обрадовался – услышать знакомый голос.
– Да, с вами, – сухо, и смотрев печальными глазами в одну сторону, ответил Габриель. – А вы где были? Я вас не увидел… хотя осматривался и звал вас.
– Стояли тут неподалёку, – отчеканил сухо Давиан. – Увидели тебя, когда толпа стала рассеиваться.
– Ребят, никто не видел Элен? – задала вопрос Камилла.
– А она пошла с отцом домой, – тут же ответила Понтия, и в памяти Габриэля на секунду возник образ высокого подтянутого мужчины, с добродушным лицом и прищуренным взглядом, который очень сильно любит свою дочь.
– Ладно, пойдёмте уже, – буркнул Давиан, с небольшой ноткой требовательности в голосе.
– Ох, – сокрушённо начала одна из знакомых. – Так, а куда мы пойдём?
– О, ребят, давайте сходим в «Канцлер Плаза»? – предложила Камилла.
– Ой, – с неким отвращением, исказив лицо в гримасе начала Понтия. – Да там народу сегодня. – Недовольно закончила девушка.
– А давайте пройдёмся просто по городу, – предложил Габриель, не особо хотя посещать сегодня разные заведения, которые по праздникам непреклонно стараются следовать Культу Государства и максимально ублажить министерство Ликования и Радости.
Так как все варианты казались менее привлекательными, то все приняли предложение Габриеля и пошли гулять по городу, который медленно, но всё же потонул в фестивале.
Милан в это время предстал в новом амплуа. На улицах снуют тысячи людей, которые, не снимая улыбок с лиц, и фальшивого ликования в душе, бесконечно ходят и радуются происходящему, чуть ли, не хлопая в ладоши. Ведь если не радоваться в этот день, то к человеку могли запросто подойти не только слуги министерств, но полиция и спросить, почему он не радуется. Если причина окажется не столь значимой, то его могли оштрафовать или арестовать на пять суток за «Акт неуважения к Рейху».
Дома богато украшены плакатами и флагами, посвящённые хвалению государства и Канцлера. На улицах разворачивались различные выставки и красочные выступления, и всё это было посвящено Императору. Все выставки – его имени, плакаты – с его лицами и афоризмами, выступления – главный герой – это Канцлер. Если и была другая тематика, то она посвящалась славе Рейха, восхвалению государства и ничему более.