Друзья ещё пару минут прошлись в полной тишине, переглядываясь друг с другом и просто не зная, что говорить. Но тут внезапно густую тишину разевал вопрос:
– А, что теперь, куда? – Взволнованно и с лёгкой дрожью спросил Артий.
После этих слов Габриель глянул на часы. Он не хотел расставаться со своими друзьями, особенно с Элен, но он, же обещал прийти:
– Ох, ребят, простите, мне пора, – с неподдельной грустью и, смотря на девушку, твердил парень.
Верн поднял голову, заглянув прямо в глаза Габриелю, но уже без присущей ему улыбки и посредственности, с серьёзным лицом, спросил:
– Тебе же в книжный магазин?
– Да, – С удивлением в голосе ответил парень, не ожидав такого вопроса. – Именно туда.
– Тогда пошли, – несвойственно по холодному сказал Верн.
Габриель был несколько ошеломлён, он не знал, что ни Верн, ни Артий что–то знают о книжном магазине и тем более тоже идут туда. Но его довольно обрадовала новость того, что Элен в курсе о книжной лавке, ведь она теперь тоже сможет с ним пойти. Это была мысль не более чем парня-простачка, тянущегося к нечто далёкому и холодному, и юноша отлично понимал это, но что её у него оставалось, кроме этих наивных мыслей?
Они, молча, пошли к книжному магазину, сохраняя абсолютное безмолвие, пребывая в своих мыслях. Квартал за кварталом, улица за улицей они уходят от канала и паба, не желая больше возвращаться туда. Так близко к «имперскому правосудию» никто из них ещё не находился, а поэтому всех пробрала дикая дрожь от самой возможности попасть в цепкие лапы опьянённых ревностью к Государству монахов.
Дом за домом и ребята вышли к церкви Санта-Мария-делле-Грацие [6] с фронтовой стороны, пытаясь держаться правой стороны, где между толстенных бетонных домов-ульев и стареньких миленьких домиков старого Милана ютится книжная лавочка, находясь в тени древнего циркового сооружения.
Собранная из красного кирпича, чей фасад облицован белым мрамором, церковь величественно заняла место посреди высаженной вокруг неё зелёных рощиц и кустов. Габриель из учебников знает, что ещё недавно во время кризиса Санта-Мария-делле-Грацие стала местом, вокруг которого проводились безумные обряды, а внутри церковь стала пристанищем для культов похоти. Среди той помойки, которой раньше являлся Милан это было нормальное явление и только с приходом Канцлера всё изменилось.
«Такая величественная и такое унизительное прошлое» – подумал про себя Габриель, находя в приходе Рейха на миланскую землю им хорошие моменты, ибо только Империя смогла отстроить город из руин и тут себя юноша поймал на мысли, что обратный переход к «Свободе миланской и правам либеральным», на чём настаивает его друг Алехандро, может привести вновь к запустению города, что только плодит сомнения.
Но все помыслы о политике развеялись сиюсекундно, как только группа ребят подошла к пункту назначения. Дойдя до магазина, они встретили Давиана. Выражение его лица означало недовольство опозданием – парень стоит, сложив руки на груди и нахмурив физиономию, сделав её тошнотворно грузной.
– Что–то долго вы шли, я ж стал беспокоиться. – Как всегда с требовательностью и высокомерием высказался Давиан.
– Да, небольшие проблемы, – сказал Верн. – Культисты чёртовы.
– Ну, ладно, пойдёмте, – снисходительно потребовал юноша. – Пора нам оставить этот тоталитарно-антикоммунистический мир… хотя бы на часок.
После чего парень повёл ребят к двери магазина и ритмично стал постукивать, будто бы выбивая на дверной коричневой деревяшке мелодию. Дверь открыл тот самый старик – сердобольный владелец магазинчика, разделяющий право собственности на него с Имперор Магистратос.
– О, пришли, ну проходите скорее, остальные вас ждут, – Сказал с неким добродушием старик. – А то они больно уж разволновались.
После этих слов друзья прошли в магазин. Внутри всё так же когда они пришли и в прошлый раз, но вот та дверь, которая была рядом со столом лавочника, была открыта, маня тем, куда она может привести. Габриель несколько насторожился неизведанному, парень сильно испугался, ведь то, что они делали, было явно против правил и законов Рейха, и страх перед воздаянием разрывает душу. Но он увидел как его друзья уверенно и спокойно пошли к двери, словно зная, что за ней их там ждёт нечто, ради чего можно и преступить закон. В нём проснулась толика сомнений, в том, что он сейчас делает, но всё же он пошёл вперёд, отдаваясь во власть бунтарского юношеского порыва.
Перед глазами Габриеля открылось обычное подвальное помещение, ничем не примечательное. Отовсюду доносится влажный запах сырости, как в деревенском сарае, всюду разбросанные коробки из–под книг, создававшие атмосферу торгового беспорядка. Несколько старых круглых столов и подгнивших табуреток и стульев говорили о том, что мебель была не куплена в магазинах, а скорее всего, притащена из кладовок. Мусор на полу то тут и там, слабое старое ламповое освещение, давившее на глаза, несколько лавок, так же пару полок, кирпичные стены, покрытые грибком и плесенью, и небольшая трибуна, сколоченная из гнилых досок: всё это создаёт ощущение некого бодрящего сопротивления жестокому режиму, только вот весь протест больно игрушечный и настолько ничтожный, что завидев это слуги Инквизиции померли бы это смеху.