Ещё через пару минут к ним вышла Элен. В её руках был пакет с покупкой, а на лице была лёгкая улыбка, увидев свою подругу, они договорились не о чём не рассказывать Элен, сделав вид, что этого опроса не было.
– Ну, пойдёмте, – не убирая улыбки с лица, сказала Элен. – Вы уже решили куда?
– Кстати, а куда пойдём? – спросила Понтия с ноткой требовательности.
– Слушайте, я думаю, что можно уже по домам, – предложил Верн.
– Да, я поддерживаю, – скоротечно сказал Артий.
Ребята и были бы рады сходить, куда-нибудь ещё, но вот учёба. Не сказать, что она была трудна, просто количество задаваемого материала, порой просто поражало. Им задавали учить культуру, связанную с идеологией Рейха практически досконально, а за незнание не следует плохих оценок, но вот просветительская беседа, с телесным наказанием от Культа Государства, с понижением рейтинга – запросто. И причём, не знать культуру Рейха одновременно приравнивается к преступлению против него, за которое можно схлопотать штраф.
Все друзья поддержали Верна и поспешили по серой улице к остановке. Они были не в самом плохом районе Милана – новые серые, громоздкие здания сочетались со старыми и уютными домами прошлых эпох, а на улице как ни странно много народу. Все гуляли и как можно старались отдыхать и радоваться жизни, насколько это возможно в таком государстве как Рейх, не обращая внимания на комиссаров и прочих слуг государства.
Вот ребята дошли до остановки, скучкававшись стали говорить и весело переговариваться, пока не пришёл автобус. Его гудок и шлейф выхлопа ознаменовали прибытие транспорта. Друзья тепло попрощались и все кроме двоих забрались в большой бесцветный коробкообразный серый автобус. Ещё несколько секунд они махали из автобуса Элен и Габриелю, которые вдвоём остались на остановке.
Девушка, мягко посмотрев на парня, ласково задала ему вопрос:
– Тебе в какую сторону?
– Мне туда, – ответил он, с еле уловимым смущением, указав в сторону дальше по улице.
– Ну, тогда проводишь меня? – вопросительно и немного молительно спросила Элен.
Габриель с радостью, практически ликующе, согласился, и они пошли, с радостью, хотя дорога обещает быть изнурительно долгой.
Средь небольших, узеньких улочек пролегает их путь, похожих на тропки в бетонных лесах, а само время пути начинает затягиваться на десятки минут. Но за это время они успели о многом поговорить – об учёбе, музыке, тех искусствах, которые были дозволены в Рейхе. Но они в основном ликующе обсуждали, то, что было в книжном магазине. И при разговоре с ней Габриель всегда удивляло, то, что когда они были в группе друзей, то Элен как бы его не замечала, будто он был эфемерен. А сейчас она ведёт с ним полную эмоций дружескую беседу, яро обсуждая все проблемы. Но и их задушевной беседе стал подходить конец. Улица за улицей, плакат за плакатом в переулки, сквозь каменные джунгли и мелькающие золотистые деревья и они стали подходить к дому Элен. Как оказалась она не живёт в «каменной коробке», а это был один из тех прекрасных и грациозных домов с дорейховских времён, который по специальному приказу министерства был сохранён.
Высокий дом, грациозный, украшенный, с крышей из красной черепицы, с небольшими садиками на балконах и из красного и белого кирпича.
– Вот я считаю, что сегодняшний режим Канцлера довольно жесток, – неожиданно отчеканила Элен, осмотревшись, чтобы не попасть в диапазон камер и возможных микрофонов. – Не для нас он.
– Вот, с тобою полностью соглашусь, – поддержал Габриель.
Его перепирает счастьем, от возможности быть рядом с Элен, отчего юноша готов просто светиться от всей этой радости пускай и мимолётной. Хотя парень держит душевные порывы в тисках, ибо прояви он их, и он надолго может стать «клиентом» миланского комиссариата, за «выразительно-аморальное поведение».
– Вот видишь, ты тоже со мной согласен, – заговорила дама, приковав мысли парня к себе.
– Элен, а какой бы ты тип правления хотела? – спросил Габриель, сам засмущавшись подобного вопроса.
– Я? Ну, что б верховная власть выбиралась на некоторое время, что б она делилась на несколько частей, независящих друг от друга. Чтоб не было, какой либо диктатуры или тирании. Что б у нас не было диктаторов, а был президент, как из Европы до Рейха. Что б народ мог влиять на решения власти. Что б граждане были, какой либо политической силой.
«Мысли молодой девушки». – Иронично Подумал про себя Габриель. Он не понимал, как в этом возрасте можно было думать не о красоте и любви, а о политике и устройстве государства. Неужто Рейх настолько холодная машина, что люди, стремясь сбросить его ярмо, отвечают ему ледяной политикой в ответ. Чем тогда победа этих людей будет отличаться от правления Рейха, если всё их сознание одержимо одной лишь властью им политикой, и неважно в каком виде?