– Это очень мило, Эрнест, но я вынуждена тебя буде огорчить. – Тон Эбигейл стал невыносимо тяжёлым и мрачным и, тряхнув чёрной папкой, гостья донесла суть рока. – Мне удалось найти Маргарет.
Глаза мужчины моментально вспыхнули и угасли. Душа как порох – возгорелась ярким огнём, и в ней словно кончился кислород, она потухла.
– Как? Где? – Обрывисто проговорил мужчина и тут же заелозил на кровати, не понять от чего…
– Постарайся успокоиться и принять, как должное всё, что там есть.
Эбигейл протянула чёрную папку и Эрнест тут же её выхватил. Пальцы мужчины скользнули по чёрному покрытию и вцепились в него, оттаскивая аккуратно систематизированный блок документов и информации.
Эрнест распахнул обложку и первое, что ему попалось на глаза это фото бывшей жены. Фотография девушки, образ на ней, вступил в резкое противоречие с очертаниями, живущими в памяти мужчины. Фиолетовые коротко подстриженные волосы пришли на смену золотистым локонам. Острая и хищная ухмылка отражала всю глубину изменений, скинув с лица добродушные очертания. Сами очертания лица стали какими-то острыми, словно их изменили хирургическим путём. На лице стояло клеймо ультрарадикального феминизма – два феминистских скрещённых знака, где вместо кулаков – клинки. На лице появился лиловый боевой марафет, а в носу, ушах, губах, щеках и веках заблестели странные металлические предметы. Привычные джинсы, куртки и платья карминовой расцветки сменились на противные облегающие кожаные штаны, высокие берцы под коленку, и жилетку из спрессованного латекса. Кожа изобилировала проколами и татуировками. Фото девушки было сделано на улице, и она несла с собой плётку и эротическую игрушку.
– Это не моя жена! – Вспылил Эрнест и продолжил читать досье. – Этого не может быть!
– Да, это она. Частная тюрьма «Скверный Чародей» меняет многих. За то, что она стала «Вестником Свободы» и вступила в феминистские сообщества, её освободили. Там ты найдёшь решение начальника колонии и её прошение об освобождении в связи с «осознанием всех ценностей Свободного мира и торжественной клятвой, в которой я клянусь чтить и практиковать принципы Свободы». Она сама это писала.
– Но почему?!
– Частным тюрьмам неплохо платят за то, чтобы они ломали заключённых, заставляя их «присягать» идеалам Либеральной Капиталистической Республики. Пытки, подлоги, голодание, недосып и пропаганда: всё это идёт в ход. И никто это запрещать не собирается, ибо всё, как говорил один из Культа Конституции: «направлено на утверждение, распространение и укрепление прав и свобод, а значит, не может быть осуждено. Если ради Свободы, придётся попрать достоинство человека, мы это сделаем».
Слова Эбигейл отражали сухость и машинальность. Она не знала, что есть, второй раз потерять любимого человека и не понимала, что делать. Девушка протянула руку к плечу мужчины, но тот в эмоциях отряхнулся и приложил ладони к глазам.
– Я думал, что её ещё встречу. Что она жива, и мы вновь обретём сына. Но теперь я знаю, что она умерла точно. Она мертва.
Голос, тон и слова мужчины отражали всю глубину отчаяния. Он снова рухнул на самое дно и готов был сгнить в депрессии. И Эбигейл сделала то, что посчитала сейчас самым нужным. Она просто встала и покинула комнату, оставив парня одного с горем.
Девушка покинула порог комнаты и тут же обратилась к своему охраннику:
– Следи за ним. Смотри, чтобы он не натворил глупостей.
В ответ амбал лишь кивнул. Эбигейл направилась к своему номеру. Теперь она точно поняла суть конфедерально-федеральной политики. Она читала, почему Эрнеста отправили в Восточную Бюрократию, она знала. Маргарет должны были за её преступление оставить в Восточной Бюрократии, но пришло распоряжение от Культа. Что ж, девушка поняла, что её суть – разделяй и властвуй, ибо, только разделив всех несогласных с либеральной политикой, можно обрести полную тоталитарную власть. Только мнимая иллюзорная свобода проложит путь к полной власти.
Глава двенадцатая. На пороге открытий
На следующий день. Микардо.
Над городом не было практически солнца. Всё небесное полотно заволокло плотное полотно, готовящееся засеять град серым и противным снегом, который вскоре растает. И с запада дул странно холодный ветер. Одно его дуновение обращало кожу в дрожащий и быстро мёрзнущий живой покров.
Погода определённо готовилась к снежной буре.
Каменные строения и высокоэтажные здания города образовывали разросшегося в широте гиганта этих мест. По краям город окружало целое кольцо из заводов. Даже несмотря на то, что солнца совсем не было, металлическая обшивка исполинских заводов блестела и переливалась десятками серебряных цветов. Огромные высокие трубы исторгали в небо клубы дыма, ещё сильнее сцепляя смог над Микардо.