— Я за ним уже послал и, дожидаясь его прихода, выслушайте историю до конца. Джин действительно дочь мужа леди Ховард: он изображал из себя священника, на деле же был просто ничтожным человеком, женившимся на ней ради денег. Дочь несчастной леди умерла, а эта девица, не обделенная красотой, смекалкой и отвагой, взяла свою судьбу в собственные руки и стала актрисой. Вышла замуж за актера, несколько лет вела совершенно бесшабашную жизнь, поссорилась с мужем, получила развод и уехала в Париж, потом оставила сцену и решила зарабатывать на жизнь в качестве гувернантки и компаньонки. Вы знаете, как она обошлась с семейством Сидни, потом она провела и нас и, не откройся все это, провела бы и сэра Джона. Слава создателю, я успел это предотвратить. Она уехала, всю правду знаем только Сидни и мы, он будет молчать ради собственного благополучия, мы промолчим ради своего и заставим эту негодную женщину примириться с участью, которая ее наверняка рано или поздно настигнет.
— Благодарю вас, уже настигла, причем к полному ее удовлетворению.
Слова эти прозвучали негромко, и в дверях возникло видение, заставившее всех вздрогнуть и отшатнуться в изумлении: Джин Мюир под руку с сэром Джоном.
— Как посмела ты сюда вернуться? — начал было Эдвард, все же утратив самообладание. — Как смеешь ты нас оскорблять, возвращаясь сюда, чтобы полюбоваться плодами своих злодеяний? Дядя, вы не знаете эту женщину!
— Тише, мой мальчик, я не намерен ничего выслушивать, пока ты не вспомнишь, где находишься! — с повелительным жестом ответил сэр Джон.
— Помни свое обещание: любить, прощать, защищать и не верить их обвинениям, — прошептала Джин, чей зоркий глаз уже приметил письма.
— Безусловно, ничего не бойся, дитя мое, — ответил сэр Джон, после чего занял свое привычное место у камина (его всегда зажигали, когда миссис Ковентри спускалась вниз) и привлек Джин к себе.
Джеральд, возбужденно меривший комнату шагами, остановился у кресла Люсии, будто защищая ее от оскорблений. Белла приникла к матери, а Эдвард, усилием воли взяв себя в руки, протянул дядюшке письма и коротко произнес:
— Прочитайте, сэр, там все сказано.
— Я ничего не намерен читать и слушать, и не поверю ни единому слову, которое ослабит мое уважение и привязанность к этой юной особе. Она меня ко всему подготовила. Я знаю имя мужчины, которому хватает подлости ее очернять и угрожать ей. Я знаю, что вы оба любили ее и не добились успеха — этим объясняется ваше предвзятое, недостойное к ней отношение. Всем нам случалось совершать глупости и ошибки. Я всей душой прощаю их Джин и ничего не желаю от вас про них слышать. Если она, по невинности, нанесла кому-то обиду, простите ее ради меня и позабудьте все, что было.
— Но дядя, у нас есть доказательства того, что эта женщина — не та, за кого себя выдает. Ее обличают ее собственные письма. Прочитайте их, нельзя вам оставаться в слепом заблуждении! — воскликнул Эдвард, возмущенный словами дяди.
Их прервал негромкий смех, и через миг они поняли, что тому причиной. Пока сэр Джон говорил, Джин выхватила у него из руки письма — он своим любимым жестом заложил их за спину — и она, никем не замеченная, бросила их в огонь. Злорадный смешок, вспышка пламени — и конец делу. Оба молодых джентльмена бросились к огню, но было слишком поздно: доказательства обратились в пепел, а Джин Мюир бросила на братьев вызывающий взгляд своих дерзких светлых глаз и с презрительным жестом произнесла:
— Руки прочь, джентльмены! Пусть вам и не унизительно изображать из себя сыщиков, но я пока не заключенная. Вы могли обидеть бедную Джин Мюир, но до леди Ковентри вам не дотянуться.
— Леди Ковентри! — ахнуло ошарашенное семейство с самыми разными оттенками недоверия, возмущения и удивления.
— Совершенно верно, моя любимая и почтенная супруга, — подтвердил сэр Джон, держась за ее тонкую талию, его слова и движения были полны нежности и достоинства, которые тронули слушателей, заронив им в душу жалость и уважение к обманутому старику. — Примите ее такой, какая она есть, и ради меня воздержитесь от новых обвинений, — продолжил он недрогнувшим голосом. — Я прекрасно понимаю, что сделал. Не думаю, что мне придется в моем поступке раскаяться. Даже если я слеп, позвольте мне оставаться слепцом, пока она не раскроет мне глаза. Мы уедем на некоторое время, а когда вернемся, предлагаю всем зажить прежней жизнью, без перемен, вот только Джин станет озарять своим светом не только вас, но и меня.