Она была старухой — замечательно сохранившейся, необычайно красивой, с прямой спиной, но все же старухой. Волосы были седыми, потерявшими былую густоту. Они были тщательно уложены и украшены драгоценностями; на ее лице, лишь слегка припудренном, как и положено «la grande dame», виднелась сетка морщин, особенно у глаз — две глубокие складки пролегли от носа к уголкам губ. Взгляд был тусклым, болезненным и брюзгливым.
Но это, без сомнений, была Каролина: это были ее черты, хоть и разрушенные временем; это была ее фигура, пусть ставшая хрупкой и малоподвижной; это была ее манера держаться, безошибочно узнаваемая в смеси восхитительной дерзости и завидной самоуверенности; и, кроме всего прочего, это был ее голос, пусть надтреснутый и дрожащий, но все еще сохранивший ту нотку, которая могла заставить любого шофера пожалеть, что он не сидит за рулем мусоровоза, и стать причиной падения сигарет из рук взращенных в черте города внуков.
Она остановилась и принюхалась. Ее взгляд упал на валявшуюся на полу сигарету.
— Что это? — воскликнула она. Это был не вопрос — это была литания подозрения, обвинения, доказательства и приговора. Все заняло одно лишь мгновение. — Немедленно выпрямись, — сказала она внуку, — выпрямись и выпусти весь этот никотин из своих легких!
Молодой человек испуганно посмотрел на нее.
— Выдыхай! — скомандовала она.
Он чуть сжал слабые губы и выдохнул.
— Выдыхай! — повторила она тоном, не терпящим возражений.
Он снова выдохнул, беспомощный и нелепый.
— Ты отдаешь себе отчет в том, — резко продолжила она, — что за пять минут потерял пять тысяч долларов?
Мерлин на мгновение подумал, что сейчас молодой человек упадет на колени и станет молить пощадить его, но такова уж человеческая гордость — он так и остался стоять, даже еще раз выдохнул, отчасти от нервов, отчасти — без сомнений — в тщетной надежде вновь снискать расположение родственницы.
— Что за осел! — воскликнула Каролина. — Еще раз, один только раз — и ты покинешь университет и отправишься работать!
Угроза настолько потрясла молодого человека, что он стал еще более бледным, еще бледнее, чем от природы. Но Каролина еще не закончила:
— Думаете, я не знаю, что ты, твои братья, да и твой глупый папаша, думаете обо мне? А я прекрасно знаю. Вы думаете, что я дряхлая развалина! Вы думаете, что меня от ветра шатает? Не дождетесь! — Она стукнула себя в грудь кулаком, как бы демонстрируя крепость мускулатуры. — А что касается мозгов, так у меня их будет больше, даже когда вы меня в гроб положите, чем у вас у всех, вместе взятых!
— Бабушка…
— А ну тихо, ты, тощий юнец! Да если бы не мои деньги, лучшее, что из тебя могло бы выйти, — это цирюльник в Бронксе! Посмотри на свои руки! Тьфу! Руки цирюльника! И ты еще осмелился считать, что умнее меня — меня, за которой когда-то ухаживало три графа, один герцог и еще полдюжины папских наместников, примчавшихся за мной из Рима в Нью-Йорк. — Она замолчала и, переведя дыхание: — Выпрямиться! Выдыхай!
Молодой человек послушно выдохнул. В этот момент открылась дверь и в магазин ворвался взволнованный джентльмен среднего возраста. Его пальто и шляпа были отделаны мехом; более того, казалось, что тем же мехом были отделаны его верхняя губа и подбородок. Он бросился к Каролине.
— Вот вы где! — воскликнул он. — Обыскал весь город. Звонил вам домой, секретарь сказал, что вы, кажется, направились в книжный магазин «Перо»…
Каролина раздраженно посмотрела на него.
— Я наняла вас, чтобы слушать ваши умозаключения? — оборвала его она. — Вы сыщик или брокер?
— Брокер, — признался меховой человек, слегка опешив. — Прошу прощения. Те акции фонографической компании. Могу продать за сто пять.
— Так продавайте.
— Очень хорошо. Я думал, я лучше…
— Продавайте! Я разговариваю со своим внуком.
— Очень хорошо. Я…
— Всего доброго.
— Всего доброго, мадам, — меховой человек поклонился и в некотором смятении покинул магазин.
— Что касается тебя, — сказала Каролина, снова посмотрев на внука, — стой где стоишь и веди себя тихо.
Она повернулась к Мерлину и окинула его уже не таким суровым взглядом. Затем она улыбнулась — и он понял, что тоже улыбнулся. Сейчас же они оба разразились надтреснутым, но от этого не менее неожиданным, смехом. Она схватила его за руку и увлекла за собой в дальний конец магазина. Там они остановились, посмотрели друг на друга — и случился еще один приступ старческого веселья.