Животных на переполненных улицах Агры было не меньше, чем людей. Поскольку индусы считали коров священными животными, эти существа свободно бродили по городу. Обвешанные медными колокольчиками, они стояли или спали в самых неподходящих местах. Под ногами шныряли питающиеся отбросами крысы и вороны. Слуги отгоняли их от своих господ, многие из которых вели на поводках павлинов, обезьян и гепардов.
На улицах Агры встречалось еще большее разнообразие нарядов, чем в Красном форте. На мужчинах, в зависимости от их социального статуса, были набедренные повязки, доспехи или туники. Вельможи щеголяли в одеяниях из мягчайших тканей ярчайших цветов; крестьяне и работники зачастую были без рубашек. У прилавков и возле торговцев толпились покупательницы, хотя женщины редко беседовали с мужчинами в общественных местах. Как и в случае с мужчинами, чем беднее была женщина, тем менее нарядными были ее сари или халат.
Вдоль русла Ямуны были воздвигнуты крутые насыпи. Мы стали спускаться по одной, будто по грани египетской пирамиды; о Египте и пирамидах я уже читала. У самой кромки воды толклись стада скота и сушились вытащенные на берег лодки, носы которых украшали вырезанные из дерева головы змей, слонов, тигров и обезьян. Одна полоска берега не была занята скотом и лодками. Там женщины занимались стиркой, колотя одежду о камни. Вокруг женщин вертелись ватаги ребятишек. Некоторые помогали стирать, другие плескались в воде. Все дети в основном были младше нас, так как наши ровесники трудились на полях или пекли хлеб в Красном форте.
Ладли прямо в сари первой вошла в воду. Фигура у нее была уже совсем не девчоночья, и я с завистью смотрела на четко обозначившиеся изгибы ее тела. Стыдясь своей собственной плоской груди, я, не раздеваясь, ступила в реку, следуя за Ладли, пока не вошла в воду по пояс.
Внезапно мне в ногу вонзились острые когти. Я завизжала, уверенная, что на меня напал крокодил. И не замолчала даже тогда, когда из воды вынырнул Дара. Улыбаясь во весь рот, он невинно поинтересовался:
– Что тебя напугало, сестренка? Наступила на что-то?
Я знала, что могу получить нагоняй за то, что играю с ним, но все равно метнулась к нему, удивив его своим провор ством. Рот у него был открыт, когда мы оба, переплетясь, будто две змеи, ушли под воду. Я крепко его держала, и мы перекатывались по илистому дну, пока он наконец не вырвался из моих рук. Я вынырнула, открыв глаза как раз в тот момент, когда он выплевывал изо рта бурую воду. Теперь уже я засмеялась. Ладли приблизилась к нам и, взяв мою руку, хитро на меня посмотрела. Взгляд Дары, я заметила, задержался на моей подруге.
– По-моему, мой брат к тебе неравнодушен, Ладли, – с притворным умилением проговорила я. – В следующий раз тебе придется его спасать.
– Я... – Дара обычно за словом в карман не лез, но сейчас, ошеломленный, утратил дар речи.
Наш смех, казалось, эхом отразился от высоких берегов реки. Дара швырнул нам в спины по горсти ила и поплыл в сторону.
– Он будет хорошим императором, – сказала Ладли, переходя на хинди. – Как твой отец.
– Ты всегда радуешь его глаз, Ладли.
Теперь моя подруга онемела, что было редкостью: Ладли не стеснялась в выражениях и даже ни одному солдату не дала бы спуску.
– Нет, – с жаром сказала она после короткой паузы. – Он не так на меня смотрит. Я прислуга. Обычная прислуга.
Я вытерла грязь на ее спине.
– Дара видит в людях тех, кто они есть, а не слуг или знатных особ.
Ладли поморщилась, будто откусила лайма:
– Ты живешь в зеркальном доме, моя маленькая подруга. Сейчас он сверкает, а когда разобьется, ты увидишь только кучи навоза.
– Ладли!
– Как бы Дара ни относился к нам, мы – люди не его круга.
– Дара ни на кого не смотрит свысока, – упорствовала я, защищая брата. Глянув в сторону берега, я увидела, что Дара вскарабкался на валун. Возможно, его взгляд был устремлен на нас, а может, он смотрел на слонов у противоположного берега. Огромные животные наслаждались купанием, обливая водой самих себя и друг друга. – Иди к нему, – сказала я и огляделась, удостоверяясь, что поблизости никого нет. Ведь если посторонние увидят их вместе, сплетен потом не оберешься. – Ему нравится твое общество. – Ладли попыталась отказаться, но я чмокнула ее в щеку. – Ты ему нравишься, Ладли. И всегда нравилась.
– Но зачем, зачем жеребцу верблюд?
– Ты не верблюд, а... – я запнулась, подбирая сравнение, – а снежный леопард.
– Снежный леопард! Ну, ты и скажешь, Джаханара!