Когда я уже решила, что непременно умру, он вдруг взвыл, будто дикий зверь. Я почувствовала, как его плоть во мне разбухла еще больше. Он глубже проник в меня, начал содрогаться и вдруг рухнул на меня. Я лежала неподвижно, вдыхая исходивший от него смрад. Наступила тишина. Перед глазами у меня по-прежнему все кружилось, но я благодарила Аллаха за то, что выпила много вина: не будь я пьяна, мои страдания были бы и вовсе невыносимы.
Вскоре Кхондамир захрапел. Я уперлась ладонями ему в грудь и столкнула его с себя. Всхлипывая, я проковыляла в угол и села, прислонившись к стене. Увидев кровь, струящуюся по моим бедрам, и рану на соске, я заплакала сильнее. Я проливала слезы, жалея себя, свою любовь, которую, теперь я была уверена, я никогда уже не обрету.
За ту ночь я постарела на целую жизнь.
ПЕРВЫЕ дни в качестве жены Кхондамира я вспоминаю с ужасом. Думая о своем долге, я старалась позабыть первую брачную ночь. Шла вперед, как всегда учила меня мама. Должно быть, винные пары затмили его разум, рассудила я. Наверняка он не сознавал, что причиняет мне боль.
Так, успокаивая себя, я пыталась добиться расположения Кхондамира, сделать его счастливым. Увы, очень скоро я поняла, что ему мои чувства безразличны. Когда я была рядом, для него меня будто не существовало, он замечал меня не больше, чем сидящую в углу мошку. Как я ни старалась услужить Кхондамиру, мои усилия, в лучшем случае, не удостаивались внимания. Равнодушие мужа меня огорчало, ведь я привыкла к тому, что меня воспринимают серьезно. Даже мой отец, самый важный человек в империи, зачастую умолкал, когда я пыталась дать совет. А Кхондамир, болван, каких свет не видывал, считал, что взял в жены безмозглую верблюдицу.
Вскоре стало ясно, что он женился на мне в надежде, что я подарю ему сына. Хоть он и пользовался репутацией шершня, что пьет нектар со многих цветов, детей у него не было. Непонятно, почему он решил, что я рожу ему ребенка, если у других женщин это не получилось. И, говоря начистоту, хоть я и мечтала о детях, Кхондамира в роли их отца мне было трудно представить. Я не хотела, чтобы его семя пустило корни во мне, тем более что все последующие ночи с ним почти ничем не отличались от первой брачной ночи: пьяный, он вваливался в комнату и использовал меня, пока не засыпал.
Однажды он даже ударил меня – наотмашь, тыльной частью руки – и рассек мне губу. Рассердился на то, что я не отвечаю на его «ласки». Нагая, я лежала на тигровой шкуре и дрожала, а Кхондамир крикнул слуге, чтобы тот ехал в Красный форт и привез оттуда искусную куртизанку. После мой муж заставил меня смотреть, как они совокупляются, и потребовал, чтобы в будущем я превзошла распутницу в бесстыдстве.
Вот тогда-то во мне и проснулась ненависть. Другие чувства я хорошо понимала. Я боялась Аурангзеба. Я любила отца и преклонялась перед мамой. Нищих я жалела, детям завидовала. Но чувство ненависти до сих пор мне не было знакомо, и я не хотела его познавать. Однако в ту ночь, когда я обливалась кровью, плакала и ненавидела, у меня впервые возникла мысль о том, чтобы сбежать от этого чудовища или, еще лучше, положить в его рис яд. Мир бы не опустел с его кончиной.
В те дни мне ужасно не хватало моих родных. Родители присылали мне письма и подарки, но они вместе с моими братьями вели военную кампанию на юге. Дара писал об Аурангзебе, что тот не стал прятаться в шатре отца, а отправился на поле боя вместе с нашими солдатами и отличился в сражении. Там он первый раз убил человека.
Война меня мало интересовала, но я с удовольствием поехала бы на юг с отцом, матерью и братьями – посмотрела бы на новые земли, послушала бы, как спорят офицеры. Такая судьба была куда желаннее, чем прозябание в доме Кхондамира, где прислуживали унылые слуги и почти не было книг.
Проходили дни, недели, и я стала бояться, что моя жизнь никогда не изменится. Днем я глубоко прятала свои страдания и только в темноте ночи разрешала себе предаться горю. Мама ни одному мужчине не позволяла управлять ее чувствами и надеялась, что я буду такой же сильной. Поэтому я боролась со слезами. Терпела, пока Аллах наконец-то не решил отпустить меня на волю.
Тот день, когда я в первый раз вкусила свободы, начался как обычно. Мы с Кхондамиром завтракали на террасе – пили молоко, чистили мелкие апельсины. Шерстяной ковер под нашими ногами был сильно потерт и запятнан.