– Что ж, пожалуй, ты прав, – сказал он.
О большем я и не мечтал: его улыбка и похвала польстили мне, и я был счастлив.
Пришла пасторская дочка и завела с Гринхусеном разговор, ей хотелось знать, что за кардинала в красной мантии он здесь поставил. А меня она словно не заме чала и даже не ответила, когда я поклонился.
За обедом я с трудом скрывал отвращение. И вовсе не из-за плохого кушанья, – просто у Гринхусена была отвратительная манера есть суп, и губы у него лоснились от жира. «Воображаю, что будет, когда он при мется за кашу!» – подумал я нервно.
После обеда Гринхусен растянулся на скамье, пред вкушая отдых после сытной еды, и тут я, не выдержав, крикнул ему:
– Слушай, ты бы хоть рот утер!
Он поглядел на меня, утерся, потом поглядел на свою ладонь.
– Рот? – переспросил он.
Я поспешил сгладить неприятное впечатление от своих слов и пошутил:
– Ха-ха-ха! Ты попался на удочку, Гринхусен!
Но я был недоволен собой и поспешил выйти из пи воварни.
«Ладно, пускай, – подумал я, – а все равно этой молодой красотке придется отвечать на мои поклоны. Скоро она увидит, на что я способен». Ведь я уже обдумал во всех подробностях, как провести от колодца водопровод. У меня не было снаряда, чтобы определить уклон холма, и я принялся мастерить его своими рука ми. Я изготовил деревянную трубку, приделал к ее кон цам два обыкновенных ламповых стекла, заполнил их водой и замазал глиной.
У пастора то и дело находилась всякая мелкая работа: выяснилось, что надо то поправить каменную лестницу, то укрепить фундамент; а там приспела пора возить с поля хлеб, и пришлось чинить прогнивший мо стик у амбара. Пастор любил порядок, а нам было все равно, что делать, так как платил он поденно. Но Гринхусен с каждым днем все больше меня раздражал.
Он резал хлеб сальным н ожом, прижимая буханку к груди, и беспрерывно облизывал лезвие, а я не мог этого видеть; к тому же мылся он только по воскресеньям, а всю неделю ходил грязный. Утром и вечером на его длинном носу обычно висела блестящая капля. А какие у него были ногти! А уши – ужас, да и только.
Но, увы, я сам был выскочкой и хорошим манерам выучился в кафе. Часто я не мог удержаться, ругал своего товарища за нечистоплотность, отчего между нами возникла неприязнь, и я чувствовал, что скоро нам придется расстаться. Мы едва разговаривали друг с другом.
Колодец до сих пор не вырыт. Наступило воскресе нье, и Гринхусен отправился домой.
Мои снаряд был уже готов, я залез на крышу и установил его там. Оказалось, что отметка, соответст вующая высоте крыши, на много метров ниже вершины холма. Отлично. Если даже принять в расчет, что уровень воды в колодце окажется на целый метр ниже, напор все равно будет достаточен.
Я увидел с крыши пасторского сына. Его зовут Харальд Мельцер. Что я делаю там, на крыше? Измеряю уклон холма? А для чего? Зачем мне понадобилось это знать? А можно и ему попробовать?
Я отыскал веревку метров в десять длиной и изме рил холм от подошвы до вершины, а Харальд мне по могал. Потом мы снова спустились в усадьбу, я пошел к пастору и рассказал ему о своих планах.
VI
Пастор дал мне высказаться до конца и слушал со вниманием.
– Вот что я на это скажу, – заметил он с улыбкой. – Положим, ты прав. Но ведь это будет стоить не дешево. А что мы выгадаем?
– До места, где мы начали копать, семьдесят шагов. А ведь служанкам придется ходить к колодцу во вся кую погоду, зимой и летом.
– Так-то оно так. Но ведь на это нужно целое со стояние.
– Если не считать колодца, который вам все равно необходим, весь водопровод, считая трубы и работу, обойдется не дороже двухсот крон, – сказал я.
Пастор удивился.
– Не больше?
– Нет.
Я всякий раз многозначительно медлил перед тем как ответить, словно от природы был рассудительным, таким и родился на свет; на самом же деле я давным– давно все обдумал.
– Конечно, это было бы очень удобно, – сказал пастор раздумчиво. – Кроме всего прочего, от бочки с водой на кухне всегда сырость.
– И к тому же воду еще приходится таскать в жи лые комнаты.
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Жилые комнаты наверху.
– А мы и наверх проведем трубы.
– В самом деле? На второй этаж? А напора хва тит?
Я дольше прежнего помедлил с ответом, глубокомысленно раздумывая.
– Полагаю, что можно сказать с полной уверенно стью: напора хватит в избытке до самого верха, – из рек я.
– Значит, ты так полагаешь? – воскликнул пастор. – Ну, тогда пойдем, посмотрим, где ты намерен копать колодец.
Мы поднялись на холм втроем, пастор, Харальд и я. Я дал пастору взглянуть в мою трубу, и он убедился, что напора хватит с избытком.
– Надо будет мне посоветоваться с твоим товари щем, – сказал он.
Тут я, чтобы умалить достоинства Гринхусена, за явил:
– Нет, он в этом ничего не смыслит.
Пастор посмотрел на меня.
– Ты так думаешь? – сказал он.
Мы спустились с холма. Пастор говорил, словно размышлял вслух:
– Конечно, ты прав, всю зиму приходится таскать воду. И лето тоже. Я посоветуюсь с домашними. И он ушел в дом.
А минут через десять меня позвали к крыльцу, где собралось все пасторское семейство.
– Так это ты берешься сделать нам водопровод? – ласково спросила меня жена пастора.
Я снял шапку, вежливо и с достоинством поклонил ся, а пастор подтвердил: да, это он самый.
Пасторская дочка поглядела на меня с любопытст вом и сразу же принялась болтать с Харальдом о каких– то пустяках. А хозяйка продолжала расспрашивать: неужели водопровод будет совсем как в городе, стоит только открыть кран, и сразу потечет вода? И на втором этаже тоже? Всего за двести крон? Ну, в таком случае и думать нечего, сказала она мужу.
– Ты так полагаешь? Что ж, поднимемся все вместе на холм и посмотрим.
Мы поднялись на холм, я навел трубу и дал всем поглядеть.
– Да ведь это замечательно! – сказала хозяйка.
А дочка промолчала.
Пастор спросил:
– Но есть ли здесь вода?
Я с важностью ответил, что сказать наверняка труд но, но налицо благоприятные признаки.
– Какие же? – спросила хозяйка.
– Во первых, состав почвы. Кроме того, здесь растет ивняк и ольшаник. А ива любит влагу. Пастор кивнул и сказал:
– Видишь, Мария, этот человек знает свое дело.
По дороге домой хозяйке вдруг взбрело в голову, что она сможет рассчитать одну служанку, когда будет водопровод. Чтобы она не передумала, я согласился.
– Конечно, в особенности на летнее время. Ведь сад можно поливать из кишки, если протянуть ее чере.з подвальное окошко.
– Да ведь это же просто чудо! – воскликнула она.
Я удержался и не предложил провести заодно воду на скотный двор. А между тем я давно уже рассчитал, что если вырыть колодец вдвое больше и сделать от водную трубу, скотнице будет такое же облегчение, как и кухарке. Но зато и расходы вырастут чуть не вдвое. Нет, затевать такое большое дело было бы неразумно.
Но так или иначе приходилось ждать возвращения Гринхусена. Пастор сказал, что пойдет прилечь.
VII
Нужно было подготовить Гринхусена к тому, что мы станем копать колодец на холме; я хотел отвести от себя подозрения и сказал, что это сам пастор все затеял, а я только согласился с ним. Гринхусен обрадо вался, он сразу сообразил, что тут непочатый край работы, ведь придется рыть еще канавы для труб.
А в понедельник утром пастор, к моему торжеству, спросил Гринхусена как бы невзначай:
– Мы тут с твоим товарищем решили, что колодец надо выкопать на холме, а потом проложить оттуда трубы к дому. Что ты думаешь о нашей затее?