Забегая вперёд, скажу, что изменения, внесенные Михаилом Петровичем, после этого распространились на всю серию кораблей.
«Азов» был типичным линейным кораблём своего времени. По принятой классификации, в Российской Империи он именовался 74х пушечным линейным кораблём. В Англии такой тип корабля назывался 3d rate, «третий ранг». Длина его составляла от 52,4 до 54,3 метров по перпендикулярам (в зависимости от источника, видимо в некоторых учитывалась длина кормовой шлюп-балки), ширина по мидельшпангоуту (грубо говоря, на середине длины) — 14,4 метра. Осадка корабля составляла от 5,8 до 6 метров.
Как я уже писал, «74х пушечный линейный корабль» — это официальное название класса. Фактически, на «Азове» было восемьдесят орудий. 24 орудия на 36 фунтов, 22 карронады и 30 орудий по 24 фунта. Дополнительно на корабле стояли 4 «единорога» на 40 фунтов. Экипаж корабля составлял 610 человек, в числе которых 34 офицера.
Экипаж «Азова» достоин отдельного рассказа. Михаил Петрович Лазарев начал набирать штат сразу по назначению, отбирая себе уже знакомых по путешествиям на «Мирном» и «Крейсере» моряков и офицеров. Так же Лазарев, пользуясь своей славой трижды обогнувшего Землю моряка сманивал к себе в команду лучших выпускников кадетского корпуса, в котором он сам некогда учился.
Ещё во время командования «Мирным» и «Крейсером» Михаил Петрович проявил себя как очень человечный командир. Следуя науке и заветам Федора Ушакова, Лазарев заботился о моряках, считая, что люди, на плечах которых лежит вся тяжесть морской жизни, должны быть одеты, обуты и сыты. Некоторые источники указывают, что Лазарев скрыл от начальства два бунта на «Крейсере» — но скорее всего речь идет о выражениях недовольства, а не попытках сместить капитана или офицеров.
В любом случае, человечность командира «Азова» и порядки, царящие на корабле, сыграли потом свою роль как в жизни «Азова», так и в дальнейшей истории Российского флота.
В августе — сентябре 1826 года «Азов» и «Иезекиль» перешли в Кронштадт. После обшивки медью и установки недостающих орудий, оба корабля участвовали в смотре флота 29 мая 1827 года, когда на палубу «Азова» поднялся император Николай вместе с семьёй, а также с английскими и французскими послами.
Командиры кораблей на следующий день после первого смотра получили приказ укомплектовываться — взять на борт «по третьему парусу и седьмому канату». Переводя на язык далеких от флотской службы людей, корабли готовили к дальнему походу, загружая тройной комплект парусов и семикратный — канатов. При этом количество канатов сразу взбаламутило моряков. Такая длина обозначала, что эскадре придется уходить в более глубокие воды из мелководной Балтики.
В ночь с 9 на 10 июня на борт «Азова», выбранного флагманом эскадры, вновь поднялся император. 10го (ю.к.) июня 1827 года у Красной Горки были проведены учения в присутствии Николая Первого. После общего богослужения вся эскадра отправилась курсом запад-северо-запад, в Балтику, и оттуда — в Северное море.
В ночь с 27 на 28 июля русская эскадра под руководством адмирала Сенявина встала на внешнем рейде Портсмута, главной базы английского флота. Согласно предписанию, часть эскадры под руководством контр-адмирала Логина Петровича Гейдена должна была из Портсмута двинуться во французский Брест, и оттуда — в Эгейское море, придерживаясь нейтралитета и не вступая в бой с турками. Но на следующий день на борт поднялся князь Ливен, чрезвычайный посол Российской Империи в Великобритании, и вручил Гейдену рескрипт императора с изменением целей экспедиции.
В главах про Томаса Кокрейна я уже описывал ситуацию с противостоянием Российской и Британской империй в мире и конкретно в средиземноморье. 6 июля 1827 года была подписана Лондонская конвенция, согласно которой Греция предоставлялась автономия с выплатой дани османскому султану. В случае, если бы Махмуд II отказался, в действие вступала бы секретная статья. Согласно ей, сначала три великих державы устанавливали официальные дипломатические отношения с Грецией, открыв консульства в крупных городах, а после отозывали послов из Константинополя. А при недостаточности этих мер три союзные эскадры должны были объединиться в своеобразный «миротворческий контингент».