Ветер стонал в щелях, варьируя высотой звука. Селестина как-то внезапно снова услышала его - до этого он не существовал для нее, как тиканье
часов или жужжание лампы дневного света. Уже совсем стемнело. Она сидела в
кресле, зябко завернувшись в плед, и смотрела, как в темное окно ударяются
крупные снежинки, прилипают к стеклу и медленно сползают вниз. В какой-то
момент Селестина уловила в окне свое отражение - нечеткое, еле намеченное
и потому совершенно неземное в своей красоте, ретушированной от мелких недостатков. Королева ночи в россыпи снежинок...
А в Жюли влюбляется без памяти каждый встречный мужчина - по крайней мере, она свято уверена в этом, а такая уверенность материальнее любой реальности. Но ведь Жюли, при всей своей кокетливости, холодна, как ледышка, и в её прагматичную голову даже не приходит, что можно любить хотя бы этого Алекса, её бестелесного, вечно отсутствующего мужа. Счастливая победительница
Жюли - и её подруга, королева в изгнании на ночном стекле...
Кстати, а как могло возникнуть на окне это отражение? Нужен источник
света.
Селестина выпрямилась, сбросив плед, и резко обернулась.
- Вы одна?
Неясная фигура темнела в дверном проеме. Мятущийся язычок свечи выхватывал колеблющимся кругом дремучий мех шапки, которая своей величиной подавляла лицо. Тот неизвестно откуда взявшийся человек...
- Что вам угодно?
Он держал свечу на уровне груди, левой ладонью прикрывая пламя, но
сейчас выдвинул её вперед.
- А-а... Простите меня, я ошибся. Вы, насколько я понимаю, мадемуазель Тина, подруга мадам Жюли? Еще раз простите, - но он не уходил, и Селестина, лихорадочно нашарив на стене выключатель, щелкнула им несколько
раз. Свет не зажегся.
- Разве вы ещё не знаете? - прокомментировал вошедший. - На линии
авария, уже полтора часа как нет ни света, ни связи, ни радио... Мы с вами
отрезаны от мира, погребены под снежной пеленой, мадемуазель Тина, раздался его трескучий смех, и она невольно вздрогнула и с отчаянной досадой
на себя спросила резко и враждебно:
- С кем имею честь?
Его брови удивленно поднялись бы - если бы они присутствовали на этом
островке лица.
- Мы не представлены? Да, вы правы. Моя фамилия Стэн, Гаролд Стэн, и
мне приятно...
Он сделал несколько шагов вперед... Селестину пронзил смутный, неосознанный страх - а ведь она никогда ничего, почти ничего не боялась, но эта
темнота, завывание снежного ветра, неопределенно-темная фигура и неприятный голос, - все это вместе...
И когда в коридоре за дверью возник огромный, как египетская статуя,
бородатый кузен Жюли, Селестина опрометью бросилась к нему, и порывистое
движение воздуха едва не загасило свечу Стэна.
- Что с вами, мадемуазель Тина? - спросил Стэн недоуменно.
Она перевела дыхание и в одно мгновение овладела собой, чувствуя
странное успокоение от близости этой гигантской неподвижной фигуры. Билли
держал в руке канделябр с тремя высокими, ровно горящими свечами, которые
зажигали блики в его голубых глазах и высвечивали золотом отдельные волоски бороды. Глядя прямо ему в лицо, Селестина спросила, четко и раздельно
произнося слова - и в то же время непринужденно-светски:
- Вы хотели пригласить нас на ужин, Билл? - было как-то неловко называть уменьшительно-детским именем такого большого мужчину. И, ободренная
его утвердительным кивком, Селестина раскованно и почти лукаво обернулась к
Стэну:
- Идемте же, все вас ждут, мсье Гаролд!
* * *
Один канделябр с тремя свечами стоял совсем рядом с прибором Селестины, другой - тот, что принес Билли - на том конце длинного стола. Все сидели на большом расстоянии друг от друга, и, наверное, поэтому ужин проходил почти в полной тишине. Она заполняла собой темную гостиную и казалась
даже пугающей, хотя и прерывалась иногда острыми замечаниями Гаролда Стэна,
на которые со светской покорностью отвечала мать Жюли.
Жюли казалась полностью поглощенной процессом еды - может быть, потому что сидела как раз посередине правой стороны стола, слишком далеко от
обоих светильников. Сосредоточенно, чуть сведя бровки, она отрезала маленьким ножиком наколотый на вилку кусочек шницеля. Молодой шофер сидел
почти напротив Жюли, но, как мимоходом заметила Селестина, ни разу даже не
взглянул в её сторону. Зато на неё то и дело посматривал Стэн - но коротко, равнодушно и как бы невзначай.
В гостинице заметно похолодало - хозяйка объяснила это отключением
электрообогрева. Камин в самом углу большого зала не спасал положения, и
Селестина жалела, что оставила в своей комнате клетчатый шотландский плед.
Нечто подобное было накинуто на плечи Жюли, её мать зябко куталась в норковое манто. Уже не казалось странным, что ни Билли, ни Гаролд Стэн не сняли
своих теплых меховых шапок.
Оба они сидели на другом конце стола, канделябр располагался между ни
ми и симметрично освещал по половине их лиц. Стэн только что отпустил очередную остроту и мимолетно взглянул на Жюли. Билли молчал. В какой-то момент Селестина встретилась с ним глазами - гигант смотрел на неё ровно и
спокойно, не опуская глаз. Она перевела взгляд на Стэна и вдруг подумала,
что ни за что не узнала бы его, если бы встретила без этой все подавляющей
шапки. Удивившись этой мысли, она посмотрела на него внимательнее, сознательно запоминая бесцветные глаза, маленький нос, иронично изогнутые губы.
Нет, не выходит... Наверное, именно этим он напугал её в комнате и еще
раньше, в прихожей - он человек без лица.
На Билли почти такая же по размерам шапка, и к тому же пол-лица спрятано в рыжей бороде - и все же она узнала бы его и чисто выбритого. Селестина невольно улыбнулась - и на том конце стола кузен Жюли вдруг ответил ей
теплой и открытой улыбкой.
Ужин закончился. Хозяйка сухо извинилась за отсутствие каких-либо развлечений. Восприняв не слишком тонкий намек, мать Жюли с царственным величием заявила, что в любом случае собиралась сегодня лечь спать пораньше.
Билли взял со стола канделябр и пошел впереди, освещая ей путь. Подбирая
спавший с плеч плед, медленно встала Жюли. Селестина смотрела на неё и
вдруг, неожиданно для себя самой, остро захотела позвать подругу к себе в
комнату, доверительно пошептаться, как это было в детстве...
- Жюли...
- Да? - она обернулась с непонимающим выражением лица, словно её окликнул кто-то незнакомый на улице. - А, Тина...
И после неуловимой паузы Жюли застрекотала в своем обычном темпе:
- Это просто ужасно, эти невозможные заносы, и холод! - я даже не
представляю, как буду спать в таком жутком холоде. Кстати, это глупо ложиться в такую рань, но, похоже, в таких условиях это самое умное, что можно сделать. Спокойной ночи. Тебе нравится Билли?
Селестина вздрогнула, внезапный скачок темы застал её врасплох.
Билли... Почему Жюли вздумалось спросить её о нем? Или это её своеобразное
чувство юмора, и нужно покатиться со смеху...
И вдруг Селестина поняла, что Жюли не ждет от неё никакого ответа и
вряд ли помнит свой вопрос. Лицо Жюли стало чужим и напряженным, она словно украдкой бросила быстрый взгляд поверх плеча Селестины, потом коротко
простилась и ушла наверх.
Селестина обернулась - за её спиной уже никого не было. Она вздохнула и тоже пошла к себе.
И все-таки: кому предназначался этот взгляд? Конечно, не шоферу, который незаметно исчез сразу после ужина в комнате для прислуги. Это мог быть
только один человек - а ведь Жюли утверждала, что не знает его! человек без лица, назвавшийся Гаролдом Стэном.