ударилась головой о стену, почти не почувствовала боли, но все же застонала - тихо, мучительно.
Твердые, гулкие шаги гиганта замерли. Билли обернулся.
Он стоял на другом конце просторной комнаты, но Селестина увидела его
голубые глаза совсем, совсем близко. Она заговорила горячо, задыхаясь, пытаясь удержать свой последний шанс на спасение.
- Билл, останьтесь, я прошу вас. Больше ничего не нужно - только останьтесь. Они хотят меня убить, они не посмеют, пока вы здесь, - боже, она
говорит слишком быстро, слишком бессвязно, он мучительно старается её понять - и не может, не может... Он все-таки уйдет... если она не скажет
что-то резко-неожиданное, необычайное, единственное, что способно его удержать...
- Билл, вы должны, вы не можете не остаться, ведь я... я люблю вас!
... - Не буду осквернять своим присутствием столь трогательную сцену,
- сказал Гаролд Стэн, и натянутая насмешка плохо скрывала злость и досаду.
- Снег все идет, и у нас ещё будет случай окончить наш разговор, мадемуазель Тина. Идемте, мадам Жюли.
Их гулкие шаги растворились вдали, и тишину нарушало лишь потрескивание искр догорающего камина. Непреодолимая слабость нахлынула на Селестину,
она оперлась спиной на стену, едва держась на ногах. Билли несмелыми, но
стремительными шагами пересек комнату и, опустившись на одно колено, поцеловал беспомощную холодную руку.
- Тина...
Она впервые услышала его тихий хрипловатый голос. Гигант стоял перед
ней, коленопреклоненный, как древний рыцарь, на его опущенной голове уже не
было шапки. Он не отпускал её руки, и Селестина невольно положила другую
руку на большую склоненную голову, ощутив кончиками пальцев мягкость спутанных густых волос. Камин с треском выпустил последний сноп искр и потух.
И из абсолютной, кромешной темноты вновь послышался этот голос, чуть охрипший от долгого молчания, полный отчаянной, несбыточной надежды:
- Тина... это правда?!..
* * *
Резкий белый свет, отраженный снегом и преломленный стеклом, невыносимо бил в глаза. Селестина рывком задернула окно тяжелой портьерой.
Огромный, как танк, дубовый комод косо стоял посреди комнаты, одним
углом по диагонали касаясь дверей. Селестина налегла на него, концентрируя
весь свой запас сил - но он не двигался больше с места. Она тяжело перевела дыхание и снова навалилась на колоссальный шкаф. Он качнулся - и рухнул с оглушительным грохотом, перегородив, наконец, дверной проем. Селестина облегченно вздохнула и почти без усилия передвинула, словно фишки домино, кровать и кресло, укрепляя баррикаду.
Там, внизу, конечно, слышали грохот - но это уже не имеет значения.
Война ведется в открытую. И у неё есть все шансы на победу - шансы солдата-одиночки против организованной вооруженной армии.
На какое-то время эта баррикада, безусловно, их удержит. А потом
ведь снег уже не идет! - сюда придут люди, какие-нибудь рабочие, расчистители дорог. Через окно она передаст им информацию о том, что здесь происходит, попросит вызвать полицию. Кстати, надо уже сейчас написать записку
на денежной банкноте, она читала об этом в каком-то романе. И не такой уж
плохой план, может быть, ей и удастся его осуществить. А может, по зрелом
размышлении мсье Гаролд Стэн решит сохранить ей жизнь, дабы не усложнять
свою...
Они сейчас завтракают там, внизу, в большой гостиной с камином. И Стэн
все так же колеблет воздух нарочито-изысканными остротами... или у него нет
настроения после вчерашнего? А Жюли и её мать, конечно, сосредоточенно орудуют ножом и вилкой, как будто ничего не случилось и никогда не случится в
этом мире...
И он тоже там. Единственный человек здесь, который ничего не знает об
этой войне... Она вспомнила его глаза прямо напротив своих в сером предрассветном сумраке. "Теперь вы должны уйти. Я прошу вас." Четкие, раздельные фразы и спокойный, уверенный взгляд. Он послушался её, он ушел, и сейчас он сидит с ними за одним столом - потому что он все-таки не понял, ничего не понял тогда. Что ж, так даже лучше. Если это война на смерть, беспощадная,
как голос Стэна в ночи, пусть Билли не будет в числе их врагов. Просто свидетель, появившийся в неудобное время, но которого можно не принимать во
внимание. "Он не псих, он медленно воспринимает информацию..." Боже мой, да
вы не представляете, не в ваших силах представить, какой он...
Селестина села за стол, вытряхнув на него содержимое своего кошелька.
Краем глаза она поглядывала в щель между портьерой и оконной рамой. Там был
только белый-белый режущий свет и ни одного человека - ни своего, ни врага.
- Если вы не слишком заняты, продолжим нашу беседу, мадемуазель Тина.
Она не помнила, как вскакивала и оборачивалась - просто они вдруг
оказались лицом к лицу: она и черная дырка толстого револьверного дула.
Какая все-таки нелепость, что в таких маленьких дурацких заштатных
гостиницах делают в стенах потайные двери, а потом заставляют их несдвигаемыми с места дубовыми комодами... К самому концу дула привинчен небольшой
набалдашник - наверное, глушитель - красивый, рубчатый, а что означают
эти маленькие циферки у самого отверстия?..
И вдруг она подумала, что должна бы закричать - кричать не хотелось,
было неудобно и странно нарушать нависшую тишину. И все-таки она закричала
- негромко, нетвердо, скорее с тоской, чем со страхом или отчаянием...
И в этот миг все произошло. Отлетевший в сторону, как гигантская фишка домино, комод задел её, сбив с ног, беспорядочные выстрелы сострогали с
потолка дождь штукатурки. И, теряя сознание, Селестина услышала дикий, душераздирающий крик Гаролда Стэна - так ещё никто не кричал на памяти всей
ее жизни...
* * *
Он до предела выдвинул антенну, и из беспорядочного треска выплыл далекий, но достаточно разборчивый дикторский голос:
- ...обвиняемый в международном шпионаже и проживавший в стране под
именем Гаролд Стэн, судебно-медицинской экспертизой признан невменяемым...
- Билл, выключи немедленно!
- Да, дорогая, - запрокинув голову, подчеркнуто кротко отозвался рыжеволосый гигант в белой футболке и шортах. Поднимаясь на палубу, он сказал:
- Жюли с её всесильными связями. Честное слово, если бы чуть левее...
если бы рука не соскользнула... в общем, сейчас невменяемым признали бы меня.
- Билл!
Селестина сидела на носу яхты, её светлые волосы почти высохли и развевались на ветру, а яркий сине-зеленый купальник сливался со сверкающим
фоном моря.
- Когда ты так говоришь, я начинаю тебя бояться, - серьезно сказала
она.
Билли улыбнулся и шагнул к ней.
- В жизни не поверю. Ты у меня смелая!
Селестина выпрямилась, в её глазах сверкнули задорные искорки.
- Смешной!
- Смета, - засмеялся, принимая вызов, Билли.
- Смерч!
- Сметана!
- Смена!
- Смеркается!
- Смесь!
- Смежный!
Темп игры все убыстрялся, веселые голоса звенели беспрерывно, без всякого зазора. Селестина расхохоталась и, беспомощно мотая пушистой головой,
бросилась на шею Билли.
- Мне надоело! - смеялась она, взмывая в воздух в его могучих загорелых руках. - На редкость глупая игра. И к тому же ты всегда выигрываешь!
1996.