Мне было всё равно. «Засвет» ничего не менял. Хотя теперь отмазываться от навязываемой охраны будет куда сложнее. Как и было всё равно, что стало с комиссаром, получившим вместо палёной орлятины кучу головной боли.
— Ну, а ты что натворила, горе моё? — откинул я со лба съёжившейся на самой задней сидушке Марины выбившийся локон. Локон был не выбившимся… Скажем так, вся причёска у неё была… Выбившаяся. Хотя волосы она последние полчаса отчаянно и пыталась привести в порядок. Кроме этого у неё была размазана вся косметика, но последнее меня смущало мало.
— Хуа-ан, они мне платье порвали! — Марина разрыдалась резко, с места в карьер, наклонившись и уткнувшись мне в плечо.
— …Две шалавы это были. Прицепились, пытались «поставить на место». Посчитали, какая-то лохушка. Лохушка в хорошем платье! — заметила она, указывая на рваньё в котором сидела. Всё, что осталось от её сегодняшнего наряда.
— И что хотели? Чтоб ты им деньги все свои перевела? Браслеты-то нам оставили…
— Деньги — само собой. И платье хотели. И чтобы я… Кое что сделала им, сексуального характера. — Мордашка благоверной напряглась. — А я такое не делаю, я не из ЭТИХ. — Её перекосило. В данном случае важен был факт, что её покоробило больше всего. Ни платья, ни денег она отдавать не собиралась, но это понятные требования. А тут — беспредел. — И розы жа-алко! — Она смахнула очередную слезинку, но, подумав, но рыдать больше не стала. — Красивые розы. Бы-ыли!.. Бо-ордовые!..
— Я тебе другие куплю. — Я погладил её головку.
— Вот именно, это будут другие! А те!..
И не поспоришь. Но убегая от озера, о розах мы думали в последнюю очередь. Повезло сегодня кому-то…
— Так что ты с ними сделала? С шалавами? — вернул я русло.
Довольная улыбка.
— Глаз выбила. Одной из них. Не фингал поставила, а выдавила, выбила. Вырвала.
— Повредила глазное яблоко, — прокомментировала медленно вращающая «баранку» штурвала, но внимательно нас слушающая Катарина. Видно, успела ознакомиться с обстоятельствами дела. — Необратимые повреждения и всё такое. Восстановить зрение невозможно.
Тошнота к горлу подступила и у меня.
— А ты так можешь? Ударить, и… И рука поднялась?..
— Хуан, я из Северного Боливареса! — грозно вскинула носик Марина. — И не смотри, что я там больше не живу. Навыки и понимание жизни останутся со мной навсегда. Я знаю, как можно и нужно ставить всякую мразь на место.
Я видел, заговаривается. Драться — она бы дралась с ними, в любом случае. Но после знакомства со мной… Изменилась. Стала жёстче. Это я её такой сделал, и должен нести за это ответственность. Для начала организовать курс воспитательных работ по этому поводу. Но отложим сей вопрос не на сегодняшний день — сегодня и так достаточно.
Но в любом случае, получается, девочки были не правы по ИХ, околобандитским/трущобным понятиям. И Марина предварительно попыталась дать им это понять. Но те понимать не захотели. Оттого и получили по максимуму — а в максимуме Марина разошлась — так разошлась.
— Я медик, — продолжила благоверная, помолчав, отвечая на первую часть вопроса. — Врач. Военно-полевой хирург. И мы уже проходим операции — режем, шьём, ассистируем. У нас идёт усиленная подготовка к войне, из нас стараются выжать максимум. Я не боюсь вида крови или вскрытых органов; мы всё это проходим в «полевой» обстановке.
— И трупы режете?
— В том числе. На трупах как раз и тренируемся — не на живых же. Или ты думаешь, их сразу сжигают?
М-да, такое про родную власть я не знал.
— Да не думай плохого, — махнула она. — Это либо бомжи разные, либо гастарбайтеры. Граждан Венеры обычно к нам не доставляют. Только те, у кого родных нет, кого забирать некому, или кому личность установить не удалось.
— И такие бывают?
— Угу. Вот я… Натренировалась — сформулировала она. — А тут надо просто правильно попасть, правильно надавить — ничего сложного.
— Ваших преподавателей нужно срочно в инструкторы корпуса! — вырвалось у меня. — Такого у нас я ещё не видел.
— Увидишь, — заметила Катарина. — У тебя ещё всё впереди. У нас не хуже учат. Но в основном только как калечить. С тем, как калеченное лечить — только самые азы.
Теперь передёрнуло Марину. Один-один.
— Ладно, куда вас теперь, братцы-кролики? — снова усмехнулась наша спасительница. — Или вы думаете, я нанялась вас до бесконечности катать? Перебьётесь!
— Давай в магазин одежды… Хорошей, — поправился я, глядя на остатки платья спутницы. — И поближе к её дому — чтоб потом недалеко было ехать.
— Принято, — невозмутимо сказала Катарина, но даже не прибавила скорость.