— Паула, — понимающе склонила голову благоверная.
— Да. — Я повторил это движение.
— Ты её любишь? — загорелись огнём давнего интереса её глаза.
— Давай оставим этот вопрос на потом? — мучительно скривился я.
— Давай. Но «потом» настанет сегодня вечером, Хуан, — отрезала она вроде мягким голосом… Но именно «отрезала». И глазками сверкнула. — Это не обсуждается: я больше не намерена жить, не зная, что будет дальше и что мне ждать. Я хочу хотя бы понимать, что у тебя в душе. Чтоб ориентироваться, когда…
— Когда я тебя брошу, — закончил я за неё.
Кивок в ответ. Ну, не такой сегодня и сложный ребус.
— Я бы использовала слово «оставлю», — поправила она. — Даже если ты не захочешь, ты будешь вынужден это сделать. ОНИ тебя заставят.
— ОНИ? — усмехнулся я.
— Да. Одна из них. Ты ведь с Изабеллой до меня был на том озерце?
Я кивнул.
— Как догадалась?
— Они обе со мной встречались. Жаждали посмотреть, что я за птица. — Марина пренебрежительно скривилась — было видно, ни одна из сестрёнок Веласкес не вызвала в ней уважения и пиетета. — И Фрейя по виду не из тех, кто способен на глупые безумства. Она прагматична и рациональна, и хотя безумия не лишена, играет только по-крупному. То есть нечасто. И тщательно спланировав то, что спланировать можно. В отличие от этой мелкой дряни.
— Мелкая дрянь — твоя ровесница, — заметил я, намекая на слово «мелкая». Но оказался неправ. Сеньорита Санчес выдавила презрительную усмешку.
— Она слишком дрянь, чтобы не быть дрянью, и слишком мелкая в плане охвата и идеи поступков, чтобы не быть мелкой.
Пауза.
— Они обе безумные, Хуан. Хотя каждая по-своему. Фрейя не разменивается на мелочи, но если уж что решит… То решит. Как, например, её решение купить нам квартиру. НАМ!!! Это за гранью моего понимания. Мелкая же — само непостоянство. Огонь. Пламя. Она неумная, но агрессивная, импульсивная. Мужчины обожают таких.
— И таких обожаешь ты, Хуан, — закончила она. — Безумных. Активных. Сумасбродных. И ничего не боящихся. Твоя Паула ведь тоже из таких, неправда ли? Та вообще в ангелы пошла при своём статусе — сумасбродка из сумасбродок!
— Потому ты и была сегодня максимально… Безбашенна, — подобрал я оптимальнейший из эпитетов, передающий суть. — Чтобы тоже понравиться мне.
Она виновато опустила голову, но вину чувствовала лишь перед собой, за то, что неправильно что-то поняла. Что её раскусили.
Я остановился, провёл рукой по её волосам, до самых кончиков, откинув затем их за плечи.
— Марин, ты мне нужна такой, какая ты есть. Такой, на которой я женился. На другой бы я не женился, каков бы дамоклов меч над тобой ни висел. Понимаешь? Вот и будь такой, не меняйся!
— Но… — Она хотела что-то сказать, но я не дал.
— Хорошо, мы познакомились на танцполе, и вот тебе аналогии для сравнения.
Бэль — это народная карнавальная самба. Пожар из страстей и эмоций. Эдакий клубок нервов, не знающий, что сотворит в следующую минуту. Паула — фламенко. Постоянное движение, постоянное действие, бешенная кипучая энергия. Фрейя — танго. Аристократичное, но обжигающее, полное эмоций и страстей. Ты же…
Задумался.
— Ты — фокстрот. — Я выставил руки, как бы приглашая её. Она легонько присела, соглашаясь, опустила свои ладони на мои. Я взял её за талию, слегка выгнул и медленно повёл, спокойно считая про себя. Туда. Сюда. Поворот. Влево. Поворот. Мягкий, невесомый. Теперь вправо. Снова разворот. А теперь резкий, быстрый. И снова вперёд. И так далее. Дистанция разгона — пара шагов, но всем было понятно, что мы именно танцуем, посреди тротуара, в людной жилой части города. Но главное, понятно нам.
Марина танцевала на уровне любителя, но движения поймала быстро, и почти не сбивалась. Учиться ей и учиться, но сейчас мне нужно было совсем другое.
— В фокстроте есть своя прелесть, не находишь?
Находила. Млела. Глазки её сияли. Ей действительно нравилось. И сам танец, и то, где и как мы танцуем.
Шаг влево. Шаг вправо… А спинка ровная, тренированная! Может свести её с Гортензией? Вдруг поладят?
— В нём нет энергии, но он всё равно завораживает. Почувствуй его! — продолжал совращать я. — Для этого не нужна музыка, почувствуй его самим телом! Вот. Вот так. А теперь так. — Я её отпустил покрутил, медленно и величественно. Ну, вроде не совсем фокстрот, но какая разница? — А теперь снова на меня. И вот так. И так.