– Что вы пытаетесь сказать? К чему эти сравнения?
– Знаете, Джонатан еще долго будет терроризировать невинных. Ваши же злодеяния закончатся сегодня.
– Спешу заверить, что за все годы службы я не совершил ничего дурного – с ледяным спокойствием ответил командир и снова глотнул из чашки.
Я отложила яблоко и взглянула перед собой, подперев рукой подбородок. Глаза блеснули сталью.
– Зачем вы предали мое королевство, капитан?
– Будет вам – хмыкнули в ответ. – Баснословные обвинения не продвинут вас по статусу, Ваше Величество.
Я прищурилась и снисходительно улыбнулась.
– Продвижение по статусу меня мало интересует. Рано или поздно оно случится как само собой разумеющееся, – ответила я. – Только вот напрасно вы считаете мои обвинения безосновательными. Вы предали Астру и заключили договор с Льюисом. Иначе откуда на границе Чинна взялся бы его вооруженный отряд?
Командир, хоть и пытался держать марку, но все же побледнел, став по цвету не отличим от чистилищных гобеленов, выполненных исключительно меловыми красками.
– Какой такой отряд?
Отряд был замечен мною еще на подступах к городу, но я не стала заострять на этом внимания. Выждав подходящий момент и завидев своих стражников в городе, я сложила в уме два и два, и картина происходящего сошлась.
Краем глаза я отметила в окне какое-то движение и коснулась ремня, пальцами нащупав позолоченные застежки.
– Вам не приходила мысль, что Льюис предаст вас также жестоко, как вы предали свой народ?
По лицу его было видно, что такой мысли не приходило. Командир выглядел шокировано, хоть изо всех сил пытался это скрыть.
– Вы должны были встретиться с его людьми для очередной передачи информации сегодня в полночь, – озвучила я. – Но вместо связного, Джонатан отправил к тебе отряд наемников. Не будь ты так омерзительно высокомерен, я бы подумала над твоим спасением и разобралась со всем сама. Однако на твоем лице я не вижу ни единого признака раскаяния. Ты захотел иметь дела с Льюисом, вот и получай отдачу. Когда придут наемники, я не стану мешать им делать свое дело.
Едва я встала с места, как командир холодно, но грозно приказал стражникам, неизменно дежурящим у дверей:
– Взять ее.
Но было поздно. Наемники Льюиса подобрались к резиденции и окружили ее. Первыми жертвами пали стражники у окон, затем и те, что находились у дверей. Люди безо всяких доспехов, облаченные в черные костюмы и с плотными масками на лицах запрыгнули в помещение через окна. Бойцы Востока были серьезной угрозой, однако изначально мишенью являлись не мы с Коулом, а командир и его банда. Воспользовавшись ситуаций, Стражник поднял с пола короткий кинжал, ранее принадлежавший солдату командира, и метнул в одного из наемников, после чего мы спешно покинули комнату, минуя застывших в ступоре стражников и переступая через тела уже почивших в коридорах солдат.
Глава 8
Сайрес
По каменному полу сквозил холодный ветер. Я приоткрыла глаза. Темнота. Не видно даже собственных рук… Руки? А где вообще руки? Почему я их не чувствую?
Дыхание участилось. От каждого шороха раздавалось эхо. Пошевелив запястьями, обнаружила, что руки связаны за спиной какой-то шершавой толстой веревкой. Голова болела, мысли путались. Я не понимала, как здесь очутилась и где это «здесь» вообще находится. Потом в мозгу что-то вспыхнуло и воспоминания стали проявляться неясными пятнами, как бывает на старых фотопленках. Головная боль усилилась, восстановить картину произошедшего удалось не до конца.
В поисках следов Гавриила, мы прибыли в Чинн – это я помнила точно. Нужно было узнать все, что сможем. Мы разделились и пошли на юг, а потом… Помню товарную тележку в переулке с какими-то заморскими фруктами, продавца, что предложил попробовать один... Воспоминания нечеткие, будто кусок произошедшего просто выпал из головы, но могу поклясться, что мы отказались и направились к выходу из переулка, как вдруг…
Я вспомнила. Кто-то ударил по голове Стефана, а потом я сама осела на землю, не почувствовав при этом никаких повреждений. Только острую боль в плече, быстро распространившуюся по всему телу. Меня отравили?
Я пошевелила затекшим запястьем и тихо застонала. Движения отдавались болью и оставались какими-то заторможенными, будто я не полностью владела собственным телом. Значит, точно яд. Видимо из-за этого и соображать удается с трудом. Такие ощущения мне явно не нравились.