Взрослые особи, вроде Ганрея, старательно задрапировывали свои тела в прекраснейшие из одеяний, какие только можно купить за республиканские кредиты, и крайне редко оглядывались (если вообще оглядывались) назад.
На таких вот размышлениях поймал себя наместник, пока самоходное механическое кресло несло его через анфилады сводчатых залов, сложенных из прекрасно обработанного камня и имитирующих старинные ульи, мимо длинных шеренг протокольных дроидов, ожидающих приказаний, — к месту встречи.
Конечным пунктом его торжественного продвижения был темный, сырой грот, абсолютная противоположность блистающим капитанским мостикам на кораблях Торговой Федерации. У окна чахли несколько образцов экзотической флоры, брошенных на произвол судьбы и вынужденных выцеживать влагу из спертого воздуха. На сводчатых стенах красовались симметричные эмблемы благочестия и власти: огненный шар и гархаи — рыба-броненосец, символизирующая повиновение и верность просвещенному правителю.
Ближайшие советники наместника уже ждали его: полномочный представитель наместника Хас Мончар и юрисконсульт Рун Хаако. Оба они по такому случаю были в головных уборах, соответствующих рангу. Мончару полагалась трехзубцовая корона, уменьшенная копия той, что носил Ганрей, а Хаако — высокий закругленный колпак с двумя рожками на лбу.
Советники приветствовали наместника — каждый по-своему.
— Добро пожаловать, наместник, — проскрипел Хаако, ковыляя ему навстречу и жестикулируя корявой рукой. — Мы надеемся, что вы пришли не зря.
Было в нем что-то от старого паука. Лицо Хаако было изрезано глубокими морщинами, под глазами набухли мешки, дряблый подбородок плавно переходил в дряблую же шею.
Наместник раздраженно дернул рукой:
— Он сказал, что выйдет на связь. Для меня этого вполне достаточно.
— Для вас... — прошептал Мончар.
Ганрей с неудовольствием уставился на своего представителя:
— События разворачивались именно так, как он предсказывал. Наемники Коула совершили нападение, и «Доход» разрушен.
— Но разве это повод для ликования? — спросил Хаако. Его выпирающая гортань подергивалась, когда он говорил. — Этот ваш план стоил Торговой Федерации первоклассного грузового корабля и миллиардов в слитках ауродия.
Мигательные перепонки Ганрея выдали его волнение. Он долго и часто моргал, прежде чем к нему вернулось самообладание.
— Один корабль и один сундук с сокровищами. Если наш покровитель действительно тот, за кого себя выдает, такие затраты не стоят упоминания.
Хаако с важным видом поднял дрожащую руку:
— Если он действительно тот, за кого себя выдает, его следует бояться, а не восхищаться им. И вообще, как мы можем быть уверены? Какие выгоды он обещал вам, наместник? Вы же видели только его голограмму, он мог утверждать все, что вздумается.
Ганрей выпятил и без того выступающую челюсть:
— Разве кто-то мог обезуметь до такой степени, чтобы делать подобные заявления, не будучи в состоянии их подтвердить?
Откуда-то из складок мантии он выудил портативный голопроектор и установил его на столе.
Когда несколько месяцев назад темный владыка ситхов впервые связался с ним, Ганрею показалось, что тот знает практически все о нем самом и его пути наверх. Даже то, что Ганрей свидетельствовал в директорате Торговой Федерации против дочерней компании «Супертанкер пульсар», когда ту обвиняли в «злонамеренном пренебрежении прибылью» и «благотворительных пожертвованиях, которые не принесли очевидной выгоды».
Несомненно, именно эти показания и другие подобные проявления алчности и привлекли к нему внимание Дарта Сидиуса.
Но даже несмотря на это, Ганрей оставался бы настроенным не менее скептически, чем его советники, если бы Дарт Сидиус не продемонстрировал ему свое широчайшее влияние и власть. Действуя скрытно, Дарт Сидиус организовал присоединение нескольких миров, поставлявших важное сырье, к Торговой Федерации на правах условного членства. В обмен на выгодные условия торговли и, по возможности, защиту от контрабандистов и пиратов эти миры отказались от представительства в Галактическом сенате. И каждый раз Дарт Сидиус обставлял все так, что успехом в достижении прибыльной договоренности Федерация была обязана Ганрею. В результате его авторитет укрепился, и Ганрей стал членом директората.