— Так-то, об этом тоже можно больше не беспокоиться. — Коул чуть не надорвал голосовые связки, пытаясь перекричать рев в небе.
Запрокинув голову, Релла успела увидеть, как над ними пронесся большой корабль.
— «Нетопырка»! — Она ошарашенно уставилась на Коула. — Ты знал! Ты знал, что она прилетит!
Он покачал головой:
— Запасной план предусматривал это, но уверен я не был.
На ее губах промелькнула тень улыбки.
— Ну вот теперь я, пожалуй, принесу свои извинения.
— Прибереги их до тех пор, пока мы не окажемся в безопасности на борту.
Все трое вскочили на ноги и кинулись вниз по щебенке, покрывавшей подножие утеса. Совсем близко, сверкая орудиями, «Нетопырка» садилась в мутный и грязный водосборный бассейн.
11
Тысячи разумных рас имели представительство на Корусанте — хотя бы в виде несуразного и уродливого сооружения в километр высотой. И почти каждый народ имел на Корусанте свой голос — хотя бы в лице коррумпированного представителя, глубоко испорченного многочисленными удовольствиями, какие только мог предложить Корусант.
И все это многообразие голосов звучало в Галактическом сенате. Его здание, словно приземистый гриб, громоздилось посреди правительственного сектора Корусанта. Вокруг были купола поменьше, терявшиеся в тени, и башни побольше, с множеством контрфорсов, чьи вершины терялись в густонаселенных небесах. А перед зданием Сената расстилалась обширная пешеходная площадь. Площадь явно считала себя выше окружающих ее башен-небоскребов. Возможно, такому впечатлению способствовали тридцатиметровые статуи первопроходцев Центральных миров, изваянные в духе импрессионизма, — площадь была буквально утыкана ими. Угловатые антропоморфные бесполые скульптуры гордо возвышались на своих постаментах, сжимая в руках длинные и тонкие церемониальные жезлы.
Внутри здания Сената многие коридоры, окружающие центральную совещательную палату, тоже были заставлены подобными высоченными идолами.
Бодро вышагивая по одному из таких коридоров, сенатор Палпатин тихо удивлялся, почему это Сенат до сих пор не заказал и не выставил тут скульптуры нечеловеческих очертаний. Некоторые делегаты видели в недостаточном представительстве иных рас всего лишь легкий недосмотр, а другие полагали это неприкрытым оскорблением. Прочих декор вообще волновал мало. Но с тех пор как в Сенате прибыло представителей Среднего и Внешнего Колец, где нечеловеческие расы составляли большинство — к потаенному ужасу многих делегатов-людей из Центральных миров, — перемены стали в порядке вещей.
Куполообразное здание с его многополосными движущимися дорожками, проходами, вертикальными и горизонтальными турболифтами представляло собой лабиринт не хуже, чем кулуарные дела Сената. Благодаря объявлению Верховного канцлера Валорума о внеочередной сессии коридоры были запружены даже больше обычного, но Палпатина радовало, что сенаторы бросили все свои дела ради вопроса о расширении импорта.
Любезно улыбаясь, Палпатин в сопровождении своих референтов, Дорианы и Пестажа, пробрался к залу Сената, миновал стоявших у дверей гвардейцев в синей форме и вступил в одну из лож огромного амфитеатра — ложу представителей планеты Набу.
Всего в Сенате было 1024 одинаковые ложи. По сути, это были автономные летучие платформы, которые лепились к внутренней стене купола, венчающего здание. Любая из них могла бы вместить не меньше шести делегатов. В каждой размещались представители планет Республики. Здесь же кипела светская жизнь и совершались темные делишки.
Подобрав полы своего элегантного плаща, Палпатин шагнул к пульту на возвышении у бортика ложи. Отсюда, с высоты положения Набу (точнее, ее ложи), открывался головокружительный вид.
Амфитеатр был целенаправленно изолирован от солнечного света и изменчивой атмосферы Корусанта, чтобы свести к минимуму влияние наступающих сумерек на делегатов. Предполагалось, что это должно помочь им сосредоточиться на текущих государственных делах, если заседание затянется допоздна. Но в последнее время все больше граждан склонялись к тому, чтобы считать такую изоляцию символом оторванности Галактического сената от окружающей действительности. Говорили, что сенаторы так старательно уединяются, потому что стремятся обсудить второстепенные или тайные дела, имеющие непосредственное касательство к их незаконному обогащению.