«Вот это — точно моя комната! — поглаживая шершавую матерчатую обивку дивана, подумала Танька.
Пойдем дальше разглядывать?
Да, только еще немножко посидим, — она несмело откинулась на спинку и прикрыла от удовольствия глазки.»
Двери у кухни, как элемент дизайна, отсутствовали напрочь. Полосатое ковровое покрытие радовало не столько яркой расцветкой, сколько вполне понятными старыми пятнами.
«О! Здесь готовят еду! Готовлю, хотела сказать, — улыбалось Второе Я.
И чему ты радуешься, домохозяюшка? Сейчас к плите встанешь или мне на тебя ногой топнуть сначала?
Ну чего ты… Я ж за нас вдвоем радуюсь, что голодными не сидим.
Ладно. И где тут гнездится то, которое едят?»
Широкое окно, зашторенное простыми жалюзи цвета белой ночи, занимало целую стену. Рядом, купаясь в пробивающихся солнечных лучах, обосновался совсем неправильно установленный холодильник.
«Еда! Тортик и мороженка! — ломанулась вперед сладкоежка.
Ага, и сырые баклажаны с хреном, — скептически поджала уголок губ Танька, открывая дверцу.
Это что?! — попыталось понять подсознание, глядя на полки.
Знакомься, это — холод.
Очень приятно, — разочарованная чистыми внутренностями агрегата, девочка чуть присела в приветствии.»
Магнитиков на хранителе великой пустоты было мало, и все какие-то странные, с призывами совмещать взаимоисключающее — вкусное и полезное.
Стены соломенного цвета на свободном месте терпели плохонькую, в широкой гладкой рамке, копию изображения деревянного разводного моста.
Пустая рабочая поверхность, со встроенной мойкой и электроплитой, располагалась углом. Нижняя часть придавала бодрость ярко-зелеными дверцами, а навесные, ярко-желтые, шкафчики освещали воображение рукотворным Солнцем. Венец творения — огромная микроволновка — предпочла жить возле окна.
У другой стены ожидал пиршества голодной диеты складной столик на колесиках. Одинокий стул, явно вручную раскрашенный белой и красной эмалью, стоял возле холодильника и никак не вписывался в интерьер.
Светильников не было.
«Спрятались, наверное, — подумала Танька. — Сейчас же днем.
Лампы, по-твоему, боятся света?
Но это же не их свет, — как-то даже удивилась собственному непониманию.»
В следующей комнате, с большим широким входом без намека на дверь, на полу красовалось светло-бежевое покрытие повышенной ворсистости.
Нежно-зеленые стены несли пару изогнутых светильников, прямо над строгим и каким-то плоским диваном, с гладкой обивкой песочного цвета.
За углом прятался большой шкаф. Полный всякой одежды и стопочек с постельным бельем, как успело выяснить Танькино любопытство. Почему дверцы у него были из матового стекла, оставалось загадкой.
Противоположная от дивана стена была отдана на откуп литературе, почивавшей на открытых стеллажах. Только теперь это были сплошные многотомники, хотя и разные по размеру и цвету. Подсветка над полками объясняла присутствие в комнате удобного, покрытого клетчатым пледом, кресла.
«Мне кажется, что здесь не я обитаю, — оглядывалась по сторонам Танька.
Точно, не наше помещение. Хотя кресло — прелесть, легкое такое, даже внешне, — оценило Альтер Эго.
Место для мечты?
Думаешь, здесь будет гостить Волк?
Почему нет? Ведь это желание я исполнила.
Ты о чем?»
— Видал, красиво у нее как? — важно и напыщенно спрашивал техник.
— Ну, так! — в порыве отцовской гордости подтвердил оператор.
— И чистенько, прибрано везде, — дополнил сразу.
— Цветов, правда, не хватает, — прозвучал в ответ вздох.
«Раз все время существует только сейчас, а мысли есть энергия — то нужно меньше оглядываться назад при переходе! — рассуждала Танька.
И где связь? — разочаровалось в себе Второе Я.
Вот, ты о чем сожалела в последний раз?
Всерьез думаешь, что последний? — посмотрела на себя печально.
Да, ё-моё! О чем ты только думаешь?!
О мороженом. Давно хочется… — протянула жалобно.
Я сейчас кого-то придушу! — Танька в гневе ходила по квартире, запрокинув голову и глубоко дышала.»
«Можно вклиниться в ваш интеллектуальный монолог? — решил отвлечь хозяйку Лютый.»
«Да, моя прелесть! Что случилось? — Танька присела на корточки перед леопардом и обняла ладошками его мордочку.»
— Мяу! — проникновенно глядя ей в глаза, с нажимом и вслух произнес котенок.
— Леопарды не так мяукают… — хотела ответить наставительно.