Назавтра утром он сказал Глому:
— Кажется, я придумал кое-что.
Глом торопливо задернул портьеры на окнах, плотно прикрыл дверь, даже отключил телефон — в последнее время он стал крайне осторожен.
— Слушаю, Диш.
— Я уже говорил вам, что учился в коллеже и всего полгода не дотянул до диплома радиоэлектроника. Так вот — наука пригодилась. Беда в том, что прохожие смотрят на нашу витрину и попросту не замечают ее. Я придумал, как сделать, чтобы витрина приковала взгляд любого идущего мимо. Пусть только посмотрит — и он наш.
— Прекрасно! И как же вы надеетесь заполонить прохожего?
— В этом весь секрет. Но боюсь, затея дорого обойдется.
Бородка Глома задергалась от беззвучного смеха.
— Нет такой суммы, которую я не решился бы истратить на рекламу, дорогой Диш. Выкладывайте вашу идею!
— Идея проста, вы сами высказали ее вчера. Мы будем угадывать наперед все желания человека с кошельком. Будем читать его мысли.
— Как?
— Вам, вероятно, известно, что существуют биотоки мозга. Если говорить грубо, каждой мысли, пронесшейся в нашем котелке, соответствует строго определенный электрический импульс. В клиниках эти биотоки давно научились снимать и расшифровывать. Нам же придется снимать эти сигналы, так сказать, на расстоянии. Разница существенная, хотя и не принципиальная. Кроме того, предстоит создать что-то вроде азбуки мозговых импульсов, разумеется, простейших. Своеобразный словарь перевода энцефалограмм на язык слов. Ну и последнее, самое сложное — обратная связь. Мы даем понять обладателю толстого кошелька, что его мысль прочитана, желание угадано, и тем самым приковываем его внимание к витрине.
Глом всем телом подался вперед:
— Даем понять — каким образом?
— За стеклом будут стоять… нет, не манекены… химеры…
— Химеры?
— Обольстительные химеры, ничем не отличающиеся от живых женщин. Умеющие двигаться, улыбаться и строить глазки. И моментально реагирующие на каждую мысль идущего мимо. Этакие исчадия ада. Кокетливые задиры в юбках. От них буквально проходу не будет…
— Что то я вас не очень понимаю.
— Допустим, вы, случайный прохожий, бросили на витрину беглый взгляд, увидели симпатичную дамочку за стеклом и подумали машинально: «Как жизнь, красотка?» И она сразу ответит вот таким жестом: «На большой!»
— Браво.
— Если же наш «радар» уловит импульс, скажем, «чулки», химера изящно выставит ножку.
— Брависсимо, Диш! Я всегда говорил, что у вас золотая голова. А вдруг наш «радар» уловит импульс не «чулки», а, скажем, повыше?
— Ну, не обязательно же задирать юбку. Можно научить химеру как-то иначе реагировать на такого рода мысли. Например, погрозить нахалу пальчиком.
— Отлично. А если поставить в витрину живые манекены? Не обойдется ли это дешевле?
— Живые, к сожалению, не могут читать чужие мысли. Но если бы и могли — они слишком медлительны. Весь расчет на мгновенную реакцию.
Глом задумался лишь на мгновение.
— Что ж, по рукам. Начинаем немедленно. И под строжайшим секретом. Кто нужен вам в помощь, Диш?
Поначалу дело пошло гораздо быстрее, чем предполагали. Маленькая исследовательская группа в составе двух кибернетиков, радиоинженера, нейрофизиолога и психолога день и ночь экспериментировала в тайнике под «лабиринтом». Диш с головой ушел в работу, лишь три-четыре часа в сутки отнимали у него еда и сон. То он помогал монтировать сложную электронную схему, то мастерил из пластика опытный образец подвижного тела «химеры», то служил кроликом нейрофизиологу, вконец измотавшему бедного Глома. Глом тоже не жалел себя, а главное — не жалел средств. И вот уже не за горами финиш.
…Сквозь щелястую дверь все так же пробивался из коридора дымный свет, пахнущий горелой канифолью и ромом. Все так же надрывался сиплый голос:
— Думайте: «Какие серьги! Какие серьги!»
Так и не уснувший толком Диш сел на диване и запустил в волосы пятерню. Он чувствовал себя предельно раздраженным, разбитым. Нет, все-таки нельзя ложиться с занозой в голове, это будет не сон — одна мука. «Как же дошел ты до жизни такой?» Да так и дошел, как все доходят, постепенно, шаг за шагом. Другой бы радовался — до миллиона добрался. А все Глом с его глобальными притязаниями: «Мы перевернем земной шар вверх тормашками». Переворачивал бы один, коли есть желание, так нет, пришел поделиться радостью, весь отдых человеку испортил.
И тут Диш всполошился: сквозь обрывки воспоминаний, сквозь мучительные размышления о собственной судьбе он успел как будто бы еще и сон посмотреть краем глаза… а может, не сон, видение… будто он здоровается с Гломом, а у Глома рука из пластика, противная, мягкая… зашнуровывает корсет на Фанни, а под корсетом упругий холодный пластик… садится за бритье, а брить нечего — вся физиономия тоже из пластика.