— Помолчи ты, бесстыжая рожа, — прикрикнула на него теща. — Больно рано характер показывать вздумал. Записа-а-ли!.. А жить-то где будешь? Небось, не в сельсовете, а у тещи на хлебах. Пока еще выучишься чему…
Жених, как я узнал позже, только-только демобилизовался из армии, учился на курсах шоферов. Родных его поблизости не было.
Скрепя сердце, согласился он на требование тещи венчаться в церкви: потерять Настеньку не хотелось — любил ее.
— Так как же, Настька? — настаивала мать.
— Не невольте, мама, не пойду! — сказала твердо девушка.
— Так ты так, стерва! — захлебнулась бранью мать. — Ну так и я же на своем настою. Денег не пожалею, а бумаги ваши порву, из дома выгоню.
Старуха кинулась к сельсовету. За нею, пошатываясь, двинулись дружки и сваха.
Вскоре, обросшая толпой любопытных, свадебная процессия снова прихлынула к церкви. Заплаканная невеста и вконец расстроенный жених вошли в храм. Твердость Настеньки была сломлена.
Толкаясь, гогоча, молодежь, сопровождавшая жениха и невесту, вошла в церковь. Главной распорядительницей стала подслеповатая сваха. Напустив на себя торжественный вид, она без конца шикала на развеселившихся парней и девчат. Ее старания были напрасны: добиться тишины было невозможно. Многие парни и девушки в церкви были впервые. Они ходили с места на место, бесцеремонно разглядывая иконы и всякую утварь, словно находились в лавке, торгующей старьем. Чтобы лучше видеть венчание, большинство молодых стояло спиной к распятию, и трудно было водворить их на положенное место.
Читая полагающиеся стихи, я до предела напрягал голос, но из-за шума, разговора, шарканья ногами сам себя не слышал.
Молодым пришлось подсказывать:
— Перекреститесь!
Жених смутился и замотал головой. Пришлось самому взять его за руку, сложить, как надо, пальцы и толкнуть его руку на крестное знамение. Невеста от креста отказалась:
— Креститесь вы, а я не умею и учиться не хочу, — сказала упрямо и резко.
Глядя на то, как я обучаю жениха креститься, давились от смеха, громко прыскали дружки и подружки, смущенно улыбался жених, словно прося прощения перед зрителями за то, что не справился со своей ролью. Он и в самом деле оказался бестолковым учеником: без меня никак не мог перекреститься.
На лице невесты во все время обряда я читал злое нетерпение:
— Поскорее бы кончилась эта комедия!
И в самом деле, когда чин венчания был закончен, все вздохнули с облегчением и с шумом повалили к выходу.
Я возвращался в сторожку, ощупывая в кармане подрясника хрустящую полусотенную бумажку, и с горечью думал:
— Как в цирке, право! Никому не нужна такая профанация. Во всяком случае для молодых этот день будет не самым светлым днем в их жизни!
Зато мать невесты, как я заметил, ушла из церкви вполне удовлетворенная. Еще бы! Она, наконец, показала всем, как хороша ее дочь. Чтобы взять ее в жены, парень согласился на все условия. Честолюбие матери было приятно пощекочено.
Ну а я? Какую роль занимал я во всей этой грустной истории? Роль покорного исполнителя честолюбивых желаний и капризов удачливых и властных матерей? Положение весьма незавидное.
20 мая
Что-то долго нет ответа от владыки на мое письмо. Ольга Ивановна, не чувствуя моего расположения, не показывается на глаза. Это меня нисколько не тревожит. Напротив, стало спокойнее жить без ее постоянной опеки.
Андрюшу вижу редко: с утра до вечера ходит он где-то, кому-то подсобляет на огородах. Нет, он не скопидом: денег ему дают мало. Гонит его на люди бесконечная жажда труда, погоня за настоящим делом.
Странно, почему же все-таки епископ молчит? Он мог бы мне предложить составить официальный рапорт о сокрытии доходов Ольгой Ивановной или прислать из епархиального управления ревизора для расследования дела на месте.
Конечно, сообщенное мною для владыки не новость и никакой срочности не представляет. Мало ли где крадут церковные старосты?
Сегодня монашенкой Лизой, которая шла в город, отправил телеграмму владыке: прошу его благословения явиться лично. Жаловаться не буду, а возьму отчет, который Ольга Ивановна составила в апреле, и прокомментирую. Скажу, что липу больше подписывать не буду.
Выйдет ли что из моей честности? Откровенно говоря, я сомневался. И имел к тому достаточно оснований.
Когда я был в епархии ревизором, я встречал много случаев хищений церковных средств. Не один церковный староста, а все члены совета годами дочиста обирали церковь. И это терпеливо сносили и настоятели храмов и епископ, первый — потому что война с советом сулила ему обязательную потерю места, второй — потому что не хотел нарушить кажущийся мир и покой в епархии. Ведь духовное следствие по поводу проделок какого-либо церковного совета влекло за собою его переизбрание, а это было связано с разжиганием страстей в общине верующих, со всякими скандальными разоблачениями. В ходе этой кампании самые отъявленные жулики обычно становятся и самыми ревностными в клятвах о бескорыстии и желании не пожалеть живота во славу церкви, на пользу верующим. Такие обычно оказываются избранными, а члены отстраненного совета становятся при них «экономическими советниками».