Голоса детей.
Второй голос. Полли Гартер поет, ползая на коленях…
Поли Гартер (поет).
Дети. Дон-диг-ду.
Полли Гартер…любви.
Первый голос. Кончаются занятия в школе. И капитан Кэт в амбразуре с занавесочками на своей шхуне, открытой навстречу весенним солнечным потокам, слушает гул детских голосов и рифму, отчеканенную на булыжниках, затихающие постепенно вдали.
Голоса девочек.
Девочка.
Голоса девочек.
Девочка.
Первый мальчик. Билли.
Девочка.
Первый мальчик.
Голоса девочек.
Девочка.
Второй мальчик. Джонни Кристо.
Девочка.
Второй мальчик.
Голоса девочек.
Девочка.
Третий мальчик. Дики.
Девочка.
Третий мальчик.
Голоса девочек.
Девочка. Почему?
Третий мальчик. Мама не велела.
Голоса девочек.
Девочка. Дай мне пенни.
Третий мальчик. Нету пенни у меня, Гвинни.
Голоса девочек.
Первый голос. И назойливые девчонки хихикают и кружатся вокруг него и визжат, когда сталкиваются и падают, а он, громко плача, бежит вниз с холма, тяжело, прерывисто дыша, и позор горючими слезами жжет его все время, а торжествующие, похожие на птиц сестры визжат и царапаются, и братья-забияки кричат ему вслед всякие прозвища, они поминают его мать и ругают отца, который бьет падших, развратных босоногих женщин в лачугах, приютившихся на холмах. Все это, конечно, шутка, но, освистанный, слышавший бранные слова в адрес собственной матери, которой благодарен за луковую похлебку, и сметану, и теплое дыхание, и ее уэльские пирожки, и плодородную, пахнущую рождением кровать, и залитую лунным светом кухню ее проворных рук, он никогда не забудет, как шел спотыкаясь, словно слепой, домой через улюлюкающий конец мира. А его мучители, уже успев подраться, бегут в кондитерскую на Кокл-стрит, зажав в руках липкие, как мед, пенсы, чтобы купить у мисс Мевенви Прайс, которая нахальна и опрятна, как хвастливая малиновка, а ее маленькие круглые ягодицы плотны, как диванные валики, а глотка огромна, как зоб, переливающийся всеми цветами радуги, когда она ест, – купить конфеты с ромом, пьянящую жвачку, всякую всячину, лакрицу, сладкую до отвращения, нугу. вязкую и вытянутую лентой, как красный резиновый язык, лак для девичьих кудрей, средство от кашля красного цвета, мороженое в вафлях, леденцы, какие только захочешь, малину и клюкву в сахаре, хлопушки, застающие врасплох, и духовые инструменты.
Второй голос. Госсамер Бейнон в туфлях на высоких каблуках выходит из школы. Солнце прожигает хлопковые цветы на ее платье до коробочки сердца, и согревает ее своим дыханием, и свертывается калачиком у нее на груди, и целует, томно-ласково и неистово, красные, как ягоды, соски. Взоры деревьев и окон улицы устремлены на нее, они шепчут «Госсамер» и обнажают ее грудь так, что становятся видны соски. И она, ослепительная, обнаженная, проходит мимо «Объятий морехода», единственная женщина в мире каждого мужчины. Взгляд Синбада Сейлорса покоится на ее бедрах, он не в силах отвести его, и холодная роса раннего утра, кричащего первыми петухами, ложится на его полные благоговения мохнатые козлиные руки.