Лорд Кат-Глас…Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.
Первый голос. Проходит время. Слушайте. Проходит время. Совы летят мимо Бетезды к церкви в дубе. И медленно встает рассвет.
Далекий, еле слышный удар колокола.
Первый голос. Идемте к этому холму. Это Ларегиб-хилл, старый как горы, высокий, невозмутимый и зеленый, и с этого небольшого каменного яруса, сделанного не жрецами, а Билли миссис Бейнон, вы увидите как на ладони весь город, спящий перед самым рассветом.
Можно услышать, о чем мечтают украшающие спинку кровати томящиеся от любви деревянные голубки. Лает во сне собака, отгоняя кого-то от двора фермы. Город плывет, переливается, как озеро в поднимающемся тумане.
Голос гида. Менее пятисот душ населяют те странные улицы и несколько прилегающих к ним переулков и разбросанные в беспорядке фермы со службами, что образуют этот малюсенький хиреющий морской курорт, воды которого лучше было бы назвать «заводью жизни», не боясь при этом обидеть людей, живущих здесь, – у них на сегодня имеется собственное соленое «я». Центральная улица, Коронейшн-стрит, состоит по большей части из скромных двухэтажных домиков, многие из них стараются хоть как-то обрести нарядный вид, одевшись в кричащие цвета, среди которых особенной популярностью пользуется розовый, есть несколько зданий с претензией на стиль восемнадцатого века, но почти все они пребывают в печальном состоянии ветхости. Хотя мало привлекательного в этом городишке для взобравшегося на холм отдыхающего, спортсмена или автомобилиста, что бездумно растрачивают свои субботы и воскресенья, те, кто созерцает эту картину, могут, если уделить этому несколько часов праздного времени, найти в его вымощенных булыжником улицах и крошечной рыбацкой гавани, в нескольких его любопытных обычаях, в речи местных жителей что-то от того колоритного чувства прошлого, которого так не хватает городам и городишкам, идущим в ногу со временем. Форель, говорят, кишит в Ривер-Дэви, несмотря на огромное количество браконьеров. Единственная церковь с запущенным кладбищем не представляет никакого интереса в архитектурном отношении.
Кричит петух.
Первый голос. Открывается небо и заливает светом зеленые холмы; встает весеннее утро, поющее жаворонком, кричащее петухом, гудящее колоколом.
Медленные удары колокола.
Кто бьет в городской колокол, кто, как не капитан Кэт? Один за другим, заслышав набат, спавшие поднимаются в это утро, как и во все предыдущие. И уже виден улетающий медленно вверх снег с дымоходов, это капитан Кэт, в матросской шапочке и морских ботинках, возвещает о новом дне своим громким – «Вставайте все!» – колоколом.
Второй голос. Преподобный Эли Дженкинс, в Бетезда-Хауз, поднимается, еще весь в объятьях сна, облачается в свои черные одежды священника, зачесывает назад белые поэтические волосы, забывает умыться, нехотя спускается босиком вниз по лестнице, открывает входную дверь, встает на пороге и, взглянув на день и вверх на вечный холм, внимая шуму моря и гомону птиц, вспоминает свои собственные стихи и читает их мягким голосом пустынной Коронейшн-стрит, пробуждающейся, открывающей глаза навстречу солнцу.
Преподобный Эли Дженкинс.
Второй голос. Преподобный Дженкинс закрывает входную дверь. Его утренняя служба закончена.
Медленные удары колокола.
Первый голос. Сейчас, разбуженная наконец, вставайте-все-спящие – Полли-уже-поставила-чай, колоколом городской башни, Лили Смолз, сокровище миссис Бейнон, сходит вниз по лестнице, переходит границы сна, покидая члена королевской фамилии, который всю ночь гулял и шутил с нею, полной желания, в темноте Молочного Леса, и ставит чайник на примус в кухне миссис Бейнон, и смотрит на себя в зеркало для бритья мистера Бейнона, перегнувшись над раковиной, и видит…