– Это моя обязанность, – слабо проговорил Уоллес.
– Да? – Мальчик ткнул пальцем в растение. Листья стали больше. Стебли длиннее. На пол упало немного земли, огонь в камине осветил ее. – А ты знаешь, в чем заключаются мои обязанности?
Уоллес отрицательно покачал головой, язык у него распух.
– Во всем, – сказал мальчик.
– Ты Бог? – выдавил из себя Уоллес.
Мальчик рассмеялся. Казалось, он поет.
– Нет, Конечно же нет. Бога нет, по крайней мере, такого, каким вы его себе представляете. Он ваше создание и способен, как вы считаете, и на великое спокойствие, и на неистовый гнев. Подобная дихотомия присуща только человеческому мозгу, так что, разумеется, он сотворен по вашему образу. Но, боюсь, он всего лишь сказка из сборника научно-фантастических рассказов. Истина гораздо сложнее. Скажи мне, Уоллес, что ты здесь делаешь?
Он держался на некотором расстоянии от Уоллеса, и тот был благодарен ему за это.
– Я здесь живу.
– Правда? С чего ты взял?
– Меня перенесли сюда.
Мальчик кивнул:
– Да. Мэй – хороший работник. Немного упряма, но Жнец и должен быть таким, учитывая, с чем ему приходится иметь дело. Она одна такая во всем мире. То же самое можно сказать и о Хьюго. И о Нельсоне. И об Аполлоне. Даже о вас с Аланом, хотя в несколько ином смысле. – Мальчик подошел к одному из столиков и взял стул. Он кряхтел, делая это, потому что стул был больше него, и Уоллес подумал, что он вполне может свалиться ему на голову. Стул не свалился, и мальчик поставил его на пол, забрался на него и сел. И стал болтать ногами. Положил руки на колени и принялся двигать большими пальцами. – Мне приятно наконец-то познакомиться с тобой, Уоллес. Я много чего знаю о тебе, но все равно я рад поговорить с тобой лицом к лицу.
Уоллеса окатила новая волна страха.
– Почему ты здесь?
Мальчик пожал плечами:
– А почему здесь каждый из нас?
Уоллес прищурился:
– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
Мальчик снова рассмеялся:
– Ты мне нравишься. И всегда нравился, даже при том, что ты… ну сам знаешь. Внебрачный ребенок.
Уоллес моргнул:
– Прошу прощения?
– Внебрачный ребенок, – повторил мальчик. – Тебе пришлось умереть, чтобы обрести человечность. И это чертовски смешно, если вдуматься.
В груди Уоллеса разгорелось пламя гнева.
– О, я ужасно рад, что тебя это так веселит.
– Я не шучу. Ты уже не прежний. И почему это так, как ты считаешь?
Уоллес ответил:
– Не знаю.
– Это в порядке вещей – не знать. – Мальчик откинул голову на спинку стула и уставился в потолок. Тот, подобно стенам, шел рябью, словно был жидким. – На самом деле не исключено, что так оно даже лучше. И все же… ты необычен. И потому привлек мое внимание.
– Это ты сотворил с ними? – вопросил Уоллес. – Если ты как-то навредишь им, я…
– Что?
Уоллес ничего не ответил.
Мальчик кивнул:
– Я же говорил, что не причиню вреда ни тебе, ни им. Они, в каком-то смысле, спят. Когда мы закончим, они проснутся и все пойдет, как шло и как будет идти всегда. Тебе нравится здесь?
– Да.
Мальчик огляделся по сторонам, движения у него были странно скованными, словно позвонки его шеи срослись.
– Здесь все не так, как снаружи, верно? Странный дом, сооруженный из множества разных идей, верно? Они должны были войти в противоречие. Должны были разрушиться до основания. Дом не должен стоять, как стоит, и все же ты не боишься, что потолок рухнет тебе на голову. – Затем:
– Почему ты защищаешь их? Уоллес Прайс в мире живых пальцем бы не шевельнул ради кого-то, кроме себя.
– Они мои друзья, – ответил Уоллес, осознавая нереальность происходящего. Комната вокруг казалась размытой, все звуки в ней были выключены, один только Руководитель находился в фокусе, он был центром всего.
– Да? У тебя было не так уж много друзей. – Он нахмурился: – Их у тебя вообще не было.
Уоллес отвел взгляд:
– Знаю.
– А потом ты умер, – продолжал мальчик. – И попал сюда. В это место. На этот… перевалочный пункт. На остановку на дальнем пути. И именно это ты и сделал, не так ли? Ты остановился.
– Я не хочу проходить через дверь. – Голос Уоллеса стал выше и надломился прямо посередине фразы. – Ты не можешь заставить меня сделать это.
– Я бы мог, – сказал мальчик. – Это совсем просто. И не потребовало бы от меня никаких усилий. Хочешь, покажу?
Страх, яркий и стеклянный. Он обхватил своими руками ребра Уоллеса, впившись в них пальцами.
– Но я не буду делать этого. Поскольку это не то, что тебе нужно. – Он посмотрел на Уоллеса, выражение его лица смягчилось. – Он хороший перевозчик, наш Хьюго, хотя ему часто мешает его доброе сердце. Когда я нашел его, он был в гневе и в смятении. Был неприкаянным. Он не понимал, что происходит, и все же в нем был свет, яркий, но и готовый в любой момент погаснуть. Я научил его обуздывать этот свет. Люди вроде него редки. В их хаосе обнаруживаешь красоту, если знаешь, где ее искать. Но тебе известно об этом, правильно я говорю? Ты тоже видишь ее.