Когда чай был выпит, Уоллес чувствовал себя так же, как и за мгновение до того.
Вот только…
Вот только не совсем так же, правда?
Потому что он выпил третью чашку. Он перевел взгляд на высеченную над стойкой пословицу.
Незнакомец. Гость. Член семьи.
Теперь он принадлежал им не в меньшей степени, чем они ему.
Он поспешил поставить чашку на столик, а не то уронил бы ее. Чашка стукнула о столешницу, но остатки чая не выплеснулись из нее. Камерон сделал то же самое. Он смотрел на чашку, и на его лице было написано удивление.
– Я могу… – Он обратил взгляд к потолку. – Слышите? Это… это, кажется, песня. Самая красивая из всех, что я знаю.
– Да, – тихо согласился Нельсон, а Аполлон залаял.
– Слышу, – сказал Уоллес.
Мэй покачала головой.
Хьюго, казалось, был в замешательстве, но Уоллес и не ожидал, что он услышит то же, что и они. Это не было предназначено для него, по крайней мере пока.
– Она зовет меня, – прошептал Камерон.
Уоллес улыбнулся.
Они стояли вокруг столика и пили чай до тех пор, пока в чашках не остались одни лишь чаинки.
Хьюго обнаружил Уоллеса на веранде: он парил в воздухе параллельно земле, заложив руки за голову и глядя в ночное небо. Мэй по его просьбе привязала поводок к перилам, наказав ни в коем случае не отвязывать его. Звезды, как и всегда, были невозможно яркими и уходили все дальше и дальше – в бесконечность. Уоллес гадал, а есть ли звезды там, где он скоро окажется. Он очень надеялся, что есть. Может, они с Хьюго смогут смотреть в небо одновременно.
Хьюго сидел рядом с ним, обхватив руками ноги, так что его колени были прижаты к груди.
– Еще один сеанс, доктор? – Уоллес ухватился за поводок и подтянул себя ближе к Хьюго. Его зад ударился о доску. Он взялся за перила, чтобы оставаться на одном месте.
Хьюго хмыкнул и покачал головой:
– Сомневаюсь, что ты чего-то еще не знаешь.
– Где Камерон?
– С дедушкой и Мэй. – Хьюго прочистил горло. – Он, э… Завтра.
– Что завтра? – Никогда подобный вопрос не значил так много.
– Он собирается перейти.
Уоллес повернулся к Хьюго:
– Уже?
Хьюго кивнул:
– Он знает, чего хочет.
– А он хочет именно этого.
– Да. Я сказал ему, что спешить незачем, но он и слышать о таком не желает. Думает, что и так потерял много времени. Он хочет домой.
– Домой, – прошептал Уоллес.
– Домой, – подтвердил Хьюго. – Он отправится туда уже рано утром. – Он долго смотрел на Уоллеса. А потом сказал: – Мы можем помочь им. Если… если получилось с Камероном, то, может, получится и с другими. – Он перевел взгляд на чайные кусты. – Хотя Руководителю это не понравится.
Уоллес хихикнул:
– Это точно. Неважно, кто он там такой, но прежде всего он бюрократ. И хуже того, скучающий бюрократ. И потому было необходимо сделать то, что я сделал.
– То есть?
– Сотрясти систему.
– Сотрясти систему, – повторил за Уоллесом Хьюго, обдумывая его слова. – Я… – Он покачал головой: – Ты можешь пойти со мной? Я хочу кое-что тебе показать.
– Что?
– Сам увидишь. Пошли.
Уоллес, оттолкнувшись от перил, полетел вперед. И когда поводок натянулся, закачался на одном месте, медленно моргая. Он немного поразмышлял над тем, а что будет, если он отвяжет поводок. Может, он станет подниматься все выше, и выше, и выше до тех пор, пока не очутится среди звезд. Это была чертовски привлекательная мысль.
Но Хьюго затащил его в дом, позаботившись о том, чтобы Уоллес не ударился головой о притолоку двери.
Часы отсчитывали секунды.
Мэй и Камерон сидели на полу перед камином, Аполлон лежал на спине, задрав ноги. Нельсон был в своем кресле. Они молчали. Хьюго пошел по лестнице, Уоллес следовал за ним, не касаясь ногами ступенек.
Он думал, Хьюго подведет его к двери и опять заговорит о том, что это может значить, о том, что может оказаться по другую ее сторону. И удивился, когда он приблизился к одной из закрытых дверей на втором этаже.
Дверь вела в комнату Хьюго, единственное помещение, в котором Уоллес еще не был.
Хьюго помедлил, положив ладонь на дверную ручку. А потом оглянулся на Уоллеса:
– Ты готов?
– К чему?
– Ко мне.
Уоллес рассмеялся:
– На все сто.
Хьюго открыл дверь и сделал шаг в сторону, жестом приглашая Уоллеса войти.
Ухватившись за косяк и пригнув голову, Уоллес втянул себя в комнату.
Она оказалась меньше, чем он думал, скромной и чистой. Харви, санинспектору, она, вне всяких сомнений, понравилась бы. Здесь не было ни пылинки, все лежало и стояло на своих местах.