– А на этот раз признал, – заверил его Хьюго. – Перед смертью он послал мне написанное от руки письмо. И я получил его всего несколько дней назад.
– Ох уж эта почта, – вздохнул Уортингтон. – Вечно опаздывает. – Молчание. Затем: – Это же не розыгрыш, правда? Не предсмертная шутка Уоллеса? – Он хмыкнул: – Впрочем, такого не может быть. Уоллес не умел шутить.
Уоллес пробурчал себе под нос что-то о смехотворной непредсказуемости юристов.
– Я могу переслать вам письмо, – ответил Хьюго. – И вы сможете удостовериться, что это его почерк. Он предельно ясно высказал свое желание вернуть миссис Райан ее работу.
Пот стекал по шее Уоллеса и щекотал ее, пока он ждал ответа Уортингтона, глядя на лежащий на стойке телефон.
Уортингтон вздохнул:
– Я тоже не думал, что она заслуживает такого с собой обращения. Она была хорошим работником. Более чем. Я сам собирался позвонить ей и… – Он немного помолчал. – Вот что я вам скажу: пришлите мне, что у вас есть, я взгляну на письмо и буду действовать исходя из него. Если она захочет снова работать с нами, мы будем только рады.
– Спасибо, – ответил Хьюго. – Я очень благодарен вам. Знаю, Уоллес бы…
– Откуда вы знаете Уоллеса? – внезапно спросил Уортингтон.
Уоллес замер.
Но Хьюго непринужденно проговорил:
– Я любил его и по-прежнему люблю.
– О, – откликнулся Уортингтон. – Это… Я скорблю о вашей потере. Я и не знал, что… у него кто-то был.
– Был и есть, – просто сказал Хьюго.
Уортингтон отсоединился, и Уоллес обнял Хьюго крепко, как только мог.
– Спасибо тебе, – прошептал он ему в плечо. – Спасибо.
Это было непросто. Конечно же непросто. Уоллес заново учился жить, и приспособиться к жизни оказалось сложнее, чем он ожидал. Он продолжал совершать ошибки. Но он не был больше тем человеком, которым был до того, как его сердце остановилось.
Иногда они ссорились, но ссоры всегда были мелкими, и они не оставляли свои разногласия непроговоренными. Они работали с этим. И Уоллес не сомневался, что так будет всегда.
И они никогда не надоедали друг другу. У каждого были свои обязанности. Мэй с энтузиазмом взялась за обучение Уоллеса. Она незамедлительно указывала ему на его промахи, но никогда не обращала их против него. Она не давала ему поблажек, но только потому, что прекрасно знала, на что он способен. «Однажды, – говорила она ему, – ты будешь действовать самостоятельно. И ты должен верить в себя, чувак. Как верю в тебя я».
Осмысливать пришлось очень многое. Уоллес никогда не думал о смерти, пока не умер. И теперь, когда он вернулся, ему бывало нелегко понять смысл всего этого. Но у него были Мэй, и Нельсон, и Аполлон, на которых можно было опереться, если он заходил в тупик. Да, и Хьюго, конечно. У него всегда был Хьюго.
Руководитель объявился спустя неделю после того, как Уоллес был возвращен к жизни. И с ним в лавке появилась их вторая скорлупка, женщина с гнилыми зубами и пустым взглядом. Уоллес нахмурился, увидев ее, но страшно ему не было.
– Поступай с ней как знаешь, – сказал Руководитель, уселся на стул и принялся за оставшиеся булочки.
– А ты не собираешься помогать нам? – спросил Уоллес.
Руководитель помотал головой:
– С какой стати? Задача успешного руководителя – правильно распределить обязанности. Так что разбирайтесь сами.
Что они и сделали, в основном благодаря Мэй. Она под взглядом Руководителя встала перед скорлупкой и взяла ее за руку. На ее лице стали быстро сменяться самые разные выражения, и если все обстояло так же, как в случае с Камероном, то, знал Уоллес, перед ней проносились картины-вспышки из жизни этой женщины, и ей становилось ясно, что привело бедолагу к теперешнему состоянию. Отпуская руку женщины, она плакала. Хьюго хотел было успокоить ее, но она покачала головой.
– Все в порядке, – слабо проговорила она. – Просто накатилось… столько всего. И все одновременно. – Она вытерла глаза. – Я знаю, как помочь ей. С ней нужно поступить как Уоллес с Камероном. Дело за тобой, Хьюго.