Мэй всхлипывала, прерывисто дыша в ладони.
– Знаю, – сказал Нельсон. – Но теперь я могу уйти, будучи уверенным, что ты твердо стоишь на ногах. А если наступят дни, когда ты начнешь сомневаться в себе, тебя поддержат. Вот в чем дело, Хьюго. Вот в чем суть.
– Горе, – выдохнул Хьюго. – Это горе. – Аполлон попытался ткнуться носом ему в ладонь, как и полагается служебной собаке, какой он был всю свою жизнь. А потом улегся у ног хозяина.
– Да, – согласился Нельсон. – Мы снова увидимся с тобой. Но это произойдет очень и очень не скоро. Впереди у тебя долгая жизнь, и она будет полна таких красок и такой радости, что у тебя захватит дух. Мне просто хотелось бы… – Он покачал головой.
– Чего? – спросил Хьюго.
– Мне бы хотелось обнять всех вас. В последний раз.
– Мэй.
– Сейчас, босс. – Мэй постучала пальцами по ладони. Воздух завибрировал, и вот уже она что было сил обнимала Нельсона. И он радостно смеялся, хотя по его обращенному вверх лицу текли слезы.
– Да, – проговорил он. – Это хорошо. Это действительно хорошо.
Мэй отстранилась от него. Нельсон улыбнулся.
– Когда? – спросил Хьюго.
– Думаю, на рассвете.
Пришедшие в «Переправу Харона. Чай и выпечка» на следующее утро удивились тому, что дверь в нее опять заперта, и увидели в окне табличку с извинениями, извещающую, что лавка закрыта утром по случаю особого события. Это не было проблемой. Они придут снова.
Хьюго поднялся на ноги. Всю ночь они провели вместе у камина. Нельсон сидел в кресле, огонь потрескивал. Уоллес, и Мэй, и Аполлон слушали, как два человека рассказывают истории о своей юности, о своей семье.
Но река течет только в одном направлении, как бы сильно мы ни желали иного.
Ночное небо начало светлеть.
Глаза Нельсона были закрыты. Он прошептал:
– Я слышу это. Дверь. Шепот. Песню, которую она поет. Она знает: я готов.
Хьюго взял руку Нельсона и крепко сжал ее.
– Дедушка?
– Да?
– Спасибо тебе.
– За?
– Все.
Нельсон хохотнул:
– Да уж, тебе есть за что меня благодарить.
– Я серьезно.
– Знаю. – Нельсон открыл глаза. – Мне немного страшно, Хьюго. Знаю, я не должен бояться, но все равно страшно. Смешно, правда?
Хьюго медленно покачал головой. Расправил плечи и предстал, кем, собственно, и был – перевозчиком.
– Тебе совершенно нечего бояться. Ты больше не будешь чувствовать боли. Не будешь страдать. На тебя снизойдет мир. Все, что тебе нужно сделать, – это подняться к двери и пройти в нее.
– Ты поможешь мне?
И Хьюго сказал:
– Да. Я тебе помогу. Я буду все время помогать тебе.
Нельсон медленно встал с кресла. Он нетвердо держался на ногах, покачивался из стороны в сторону.
– О, – прошептал он. – Он стал громче.
Хьюго посмотрел на Мэй, и Уоллеса, и Аполлона.
– Вы пойдете с нами?
– Ты уверен? – спросила Мэй.
– Да, – отозвался Хьюго. – Уверен. Дедушка?
– Мне бы очень этого хотелось, – откликнулся Нельсон.
И они пошли за Нельсоном и Хьюго на второй этаж.
На третий.
На четвертый.
Они встали под дверью. Уоллес знал, что именно слышит Нельсон, хотя сам слышать этого уже не мог.
Нельсон повернулся к ним:
– Мэй. Посмотри на меня.
Она посмотрела.
– Ты безусловно обладаешь даром, – сказал ей Нельсон. – Но тобой тебя делает твое большое сердце. Никогда не забывай, откуда ты пришла, но не позволяй этому определять твою жизнь. Ты обосновалась здесь, и я сомневаюсь, что кто-то может быть лучшим Жнецом, чем ты.
– Спасибо, – шепотом поблагодарила Мэй.
– Уоллес, – сказал Нельсон. – Ты был засранцем.
Уоллес поперхнулся.
– Но тебе удалось преодолеть себя и превратиться в мужчину, который сейчас стоит предо мной. В почетного Фримана. Возможно, однажды ты станешь настоящим Фриманом, как и Мэй. Для меня будет честью носить одно имя с тобой.
Уоллес молча кивнул.
– Аполлон, – позвал Нельсон. – Ты…
– Должен пойти с ним, – тихо проговорил Хьюго.
Аполлон, наклонив голову набок, смотрел на Хьюго.
Хьюго сел перед ним на корточки. Аполлон хотел было облизать его лицо, но язык прошел сквозь щеку Хьюго.
– Эй, парень, – обратился к нему Хьюго. – Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, о'кей? У меня есть для тебя задание. Сядь.
Аполлон незамедлительно сел.
Хьюго сказал:
– Ты мой лучший друг. Ты сделал для меня почти что больше, чем кто-либо еще. Когда я потерял себя и не мог дышать, ты стал моей опорой. Ты выполнил свою задачу. Напомнил мне, что боль – это нормально, но нельзя давать ей поглотить себя целиком. А теперь я должен сделать то же самое для тебя. Сделай мне одолжение. Присматривай за дедушкой. Не допускай, чтобы он ввязывался в большие неприятности, о'кей? По крайней мере до тех пор, пока я не присоединюсь к вам.