– Могу, – ответил Алан. – Вот она дверь.
– Если вы уйдете, – сказал Хьюго, то начнете распадаться на части – чем дальше, тем больше. За этими стенами находится мир живых, мир, к которому вы больше не принадлежите. И я очень сожалею по этому поводу, Алан. Я понимаю, что вы, возможно, не верите мне, но это действительно так. Я не стал бы лгать вам, особенно о чем-то столь важном для вас. Если вы уйдете, вам станет только хуже. Вы потеряете себя.
– Я уже потерял, – выпалил Алан.
– Нет. Вы все еще здесь. И вы все еще вы. И я могу помочь вам. Могу указать вам путь и помочь совершить переход.
Алан развернулся к нему:
– А если я не хочу никуда переходить?
– Захотите, – сказал Хьюго. – В конце концов захотите. Но спешить некуда. У нас есть время.
– Время, – эхом отозвался Алан. Он посмотрел на чашку с чаем. – Он готов?
– Да. – Хьюго, казалось, расслабился, но Уоллес все еще был настороже.
– И я смогу взять эту чашку?
– Сможете. Только осторожно. Она горячая.
Алан кивнул. Его рука, потянувшаяся к чашке, дрожала. Уоллес вернулся мыслями к тому, как это было с ним: запах мяты, лихорадочно работающий мозг, пытающийся найти выход из того положения, в котором он оказался. Уоллес знал, что с Аланом будет все то же самое.
Хьюго и Мэй ждали, когда Алан сделает первый глоток. И он сделал его с гримасой на лице.
Хьюго отпил из своей чашки.
Мэй тоже, и если даже ей не понравился вкус, она не показала этого.
– Я мертв, – сказал Алан, глядя в чашку и вертя ею. Чай выплеснулся на столик.
– Да, – подтвердил Хьюго.
– Меня убили.
– Да.
Хьюго поставил чашку на поднос. Потянулся. Сделал глубокий вдох и стал медленно выдыхать.
Алан взмахнул рукой и сбросил чайник со столика. Он упал на пол и разбился, чай вылился. Алан сделал шаг назад, тяжело дыша. Поднес руки к голове, сжал ее, согнулся и закричал. Уоллес никогда не слышал ничего подобного. Ему стало горячо, словно он обжегся чаем. Крик длился и длился. Лампочки в светильниках, ярко вспыхнув, погасли, и лавка погрузилась в темноту. Аполлон зарычал и встал впереди Нельсона и Уоллеса, шерсть у него на загривке встала дыбом, хвост торчал прямо, как палка.
Алан попытался перевернуть столики, стулья, все, до чего мог дотянуться. Стулья передвигались едва заметно, столики оставались на своих местах, и он разъярялся все сильнее и сильнее. Он пинал их, но это было бесполезно. Он метался по комнате, Аполлон рычал, когда он оказывался рядом. Уоллес быстро встал между Нельсоном и Аланом, но Алан игнорировал присутствующих, он, с горящими глазами, безрезультатно пытался изничтожить все вокруг.
Наконец он устал и согнулся пополам, его руки лежали на коленях, глаза были выпучены.
– Все это неправда. Все это неправда. Все это неправда.
Хьюго выступил вперед. Уоллес хотел было помешать ему, но Нельсон схватил его за руку и потянул назад.
– Не надо, – прошептал он ему на ухо. – Хьюго знает, что делает. Верь ему.
Хьюго, остановившись в паре футов от Алана, скорбно смотрел на него. Потом сел на корточки, Алан же опустился на колени и, упершись руками в пол, раскачивался взад-вперед.
– Это правда, – прошептал Хьюго. – Уверяю вас. И вы правы: это несправедливо. И так бывает всегда. Я не виню вас в том, что вы так думаете. Но если вы позволите мне, я сделаю все, что могу, чтобы доказать вам, что в этом мире есть вещи, о которых вы и не подозреваете.
Алан запрокинул голову к потолку. Он снова закричал, на его шее резко выступили жилы.
Казалось, это никогда не кончится.
Уоллес попытался возразить, когда Хьюго попросил их уйти, сказав, что они мешают Алану. Ему не хотелось оставлять Хьюго наедине с ним. Глубоко внутри он понимал, что Хьюго способен справиться с ситуацией, но выражение глаз Алана казалось ему почти звериным. Мэй упредила его твердое заявление о том, что никуда они не уйдут. Она мотнула головой в сторону задней части дома.
– Все в порядке, – сказал Нельсон, хотя он тоже был явно обеспокоен. – Хьюго справится с ним.
Аполлон отказался тронуться с места, что бы Мэй ни делала и ни говорила ему. Хьюго покачал головой:
– Ладно. Он может остаться. Я дам вам знать, если мне потребуется ваша помощь. – Он и Мэй обменялись взглядами, которые Уоллес не смог расшифровать. Алан ревел на полу, на его губах появились капли слюны.
Последнее, что увидел Уоллес: Хьюго сидит, скрестив ноги, перед Аланом, его руки покоятся на коленях.
Он пошел вслед за Нельсоном, шаркающим за Мэй. Они прошли по коридору к задней двери. На улице было холоднее, чем в последние несколько вечеров, словно весна ослабила хватку. Уоллес встревожился, что не знает, какой сегодня день. Он подумал, что, наверное, среда и на дворе апрель. Время в лавке шло неравномерно. Он не обращал на это никакого внимания, поглощенный здешней жизнью. Он пробыл в «Переправе Харона» почти четыре недели. А Мэй говорила, что в лавке никто не оставался дольше двух недель. И тем не менее никто не подталкивал его к двери. Никто даже не упоминал о ней.