– Навредить, – повторил Алан. – Ты считаешь, я из тех, кто способен навредить? – Он наклонил голову набок. – Она приходит сюда, потому что знает, что Хьюго помог ее дочери совершить переход? Хьюго сам рассказал ей об этом?
– Нет, – ответил Уоллес. – Он ей этого не говорил. Ему это запрещено. Это одно из правил работы перевозчика.
– Но он же на самом деле помог ее девочке перейти, – возразил Алан. – И каким-то образом ей стало известно об этом, иначе ее бы здесь не было. Получается, Хьюго врет ей? И если какая-то часть ее знает, значит, она не такая, как все. Может, она способна видеть нас. Вдруг она может видеть меня?
Он хотел было подойти ближе к Нэнси, но Уоллес встал перед ним.
– Нет, не может. А если бы даже и могла, то не надо заставлять ее проходить через это. Я не знаю, каково тебе приходится. И никогда не пойму, что ты чувствовал, когда с тобой случилось то, что случилось. Но не надо использовать ее для того, чтобы сделать лучше себе. Алан открыл было рот, чтобы ответить, но тут из двери в кухню вышел Хьюго. Вокруг шумела чайная лавка, но Хьюго смотрел на Уоллеса и Алана, в руках у него был поднос. Мэй встала на цыпочки и что-то прошептала ему на ухо. Он никак на это не отреагировал. Она тоже посмотрела на них, и если бы Уоллес не знал Мэй, то безразличное выражение ее лица ни о чем не сказало бы ему. Но он ее знал и понимал, что ей сейчас паршиво.
Хьюго обогнул стойку с застывшей улыбкой на лице. Он кивал всем, кто здоровался с ним. Проходя мимо Уоллеса и Алана, он сказал уголком рта:
– Пожалуйста, не подходите к ней.
И не останавливаясь, пошел дальше.
Хьюго поставил поднос на столик, Нэнси смотрела в окно. Она будто не заметила, что он налил ей чай в чашку и сел напротив, положив, как обычно, руки на стол.
Алан наблюдал за ними и ждал.
Но больше ничего не происходило, и он спросил:
– Что он делает?
– Просто сидит с ней, – ответил Уоллес, мечтая о том, чтобы Алан отстал от всех них. – Ждет, когда она будет готова поговорить. Иногда лучший способ помочь кому-либо – это молчать вместе с ним.
– Чушь собачья, – пробормотал Алан. Он скрестил руки на груди и посмотрел на Хьюго. – Он как-то напортачил? Он излучает чувство вины. Что он натворил?
– Если он захочет поведать тебе об этом, то поведает. Это не твое дело.
И, чудо из чудес, Алан, казалось, прислушался к нему. Он поднял руки вверх, а потом направился на противоположную сторону лавки к столику, за которым сидело несколько женщин.
Уоллес с облегчением вздохнул и оглянулся на Мэй.
Она кивнула ему и закатила глаза.
– Да уж, – сказал он. – Ну и молодежь пошла.
Она кашлянула в ладонь, но он успел заметить, что она улыбается.
Этим и должно было все кончиться.
Нэнси сидела и молчала. Хьюго ждал и не подталкивал ее к разговору. Чашка перед ней оставалась нетронутой. Спустя час (а может, и два) она встанет, так что стул с шумом пройдется по полу, и Хьюго скажет ей, что обязательно будет здесь, когда она окажется готова поговорить.
А потом она уйдет. И, возможно, придет сюда завтра или послезавтра, а может, пропустит день-два.
Нэнси сидела за столиком. Хьюго сидел напротив нее. Спустя час она встала.
Хьюго сказал:
– Я буду здесь. Всегда. Когда бы вы ни оказались готовы. Я буду здесь.
Она направилась к двери.
Конец.
Вот только Алан внезапно крикнул:
– Нэнси!
Лампочки в светильниках вспыхнули. Нэнси остановилась, ее рука лежала на дверной ручке.
– Нэнси! – снова крикнул Алан, и Уоллес замер на месте.
Нэнси, нахмурившись, повернулась на звук голоса Алана.
Алан прыгал вверх-вниз посреди чайной лавки, бешено размахивая руками, и снова и снова выкрикивал ее имя. Столики по обе стороны от него пришли в движение, словно кто-то налетел на них, чай выплеснулся из чашек, маффины полетели на пол.
– Какого черта? – спросил мужчина, глядя на свой столик. – Ты чувствуешь?
– Да, – ответила его спутница, молодая женщина с цвета розовой жвачки блеском на губах. – Потряхивает, верно? Почти как…
Столик снова подпрыгнул, когда Алан шагнул к Нэнси.
Пальцы Нэнси вцепились в ручку двери, так что побелели костяшки.
– Кто здесь? – спросила она, и все обернулись на звук ее голоса.
– Да, – пыхтел Алан. – Да. Здесь я. О боже, я здесь. Послушайте меня, вам нужно…
Уоллес действовал, не раздумывая.
Только что он был неподвижным чайным кустом. А в следующее мгновение опять стоял перед Аланом и зажимал ему рот ладонью, так что зубы последнего скребли его ладонь.
– Прекрати, – прошипел он.