— Повелитель Ушмаля приветствует тебя, доблестный Хунак Кеель, — ответил халач-виника, слегка наклонившись к камню. Губы сидящего напротив юноши зашевелились, и через мгновение камень возле ног Тутуль-Шива заговорил.
— Прошу извинить, если мое неожиданное появление напугало великого Ах-Суйток-Тутуль-Шива.
Это был вызов. Ушмаль и Майяпан всегда соперничали между собой. Но тогда с какой целью, если не на мирные переговоры, прибыл сюда Хунак Кеель? От негодования кровь прилила к лицу Тутуль-Шива. Он принял брошенный ему вызов.
— Блистательный наряд Хунак Кееля способен напугать лишь пустые вздохи моан в полнолуние, правда, для этого халач-винику Майяпана нужно набраться смелости, чтобы покинуть стены своего города.
— Хватит ссориться, разве не на благо наших городов собрались мы здесь вместе? — вмешался Чак Шиб Чак, пытаясь урезонить обе стороны.
Несмотря на то, что до сидевшего напротив него Хунак Кееля было около двухсот шагов, Тутуль-Шив смог заметить выступивший на лице повелителя Майяпана багрянец. Он резко наклонился к своему камню, но стоявший за его спиной жрец остановил его. Жрец старался говорить очень тихо, но халач-виника все же разобрал несколько слов, брошенных его господину.
— Осторожно……Шив……еще рано, у нас не все готово……
Голос жреца показался Тутуль-Шиву знакомым. Шлем в виде белой цапли скрывал его лицо, и все же служитель Кукулькана не выдержал пристального взгляда халач-виника и скользнул за спины своих соратников. Тутуль-Шив внутренне напрягся. «Кто же это мог быть? — с тревогой думал он. — Я определенно знаю этого человека, и он наверняка хорошо знает меня. Хунак Кеель и не думал вести мирных переговоров. Он что-то замышляет против меня. И по его замыслу я должен был прибыть в Чичен-Ицу. Что ж, я готов встретиться со своим врагом». Слова жреца возымели действие. Взяв себя в руки, Хунак Кеель снова наклонился к камню.
— Мы хотели объединить свои силы против диких племен, пришедших сюда из Диких земель, но Ах-Суйток-Тутуль-Шив доказал, что и в одиночку может справиться с грозным врагом. Для чего нам теперь этот союз?
Великий человек Ушмаля разрушил его своим копьем.
— Великий человек Ушмаля своим копьем защитил и наши земли, — попытался остановить ссору Чак Шиб Чак.
— Что ж, если непобедимый Ах-Суйток-Тутуль-Шив еще нуждается в союзе с Майяпаном, я готов встретиться с ним завтра у Священного колодца, после того, как боги примут у себя посланцев.
С этими словами молодой правитель Майяпана в сопровождении многочисленной свиты покинул трибуну, так и не дождавшись начала игры.
— Хунак Кеель никогда не будет искать союза с Ушмалем.
— Прошло не так много времени после смерти Иш-Цив-нен, — Чак Шиб Чак говорил ровным тихим голосом, пытаясь не вызвать раздражения вспыльчивого племянника. — Он до сих пор не может забыть ее.
— Тем хуже для него, — вспыхнул Тутуль-Шив. Так же, как и Хунак Кеель, он до сих пор страстно любил свою жену и ни с кем не желал делиться даже памятью о ней. — Я уже слышу, как бьют боевые тункули Ушмаля.
Услышу ли я наряду с их боем призывную игру военных труб Чичен-Ицы?
— Не думал я, что когда-нибудь придется сказать тебе об этом, — Чак Шиб Чак тяжело вздохнул. — Многих врагов я отправил к богам, мое тело покрыто шрамами, добытыми в сражениях. Я знаю, мне недолго осталось пребывать на этом свете, — старый воин с трудом подбирал нужные слова. — Мы могли бы объединить свои силы против охотников. Междоусобица только на руку нашим врагам. Пора забыть старую вражду. К тому же этот год был щедрым на урожай и …
— Мне не о чем больше говорить с халач-виником Чичен-Ицы. О своих подвигах пускай поведает великим правителям страны Чен, которые до конца дней не утратили воинственного духа, — Тутуль-Шив указал на сочные красочные росписи, свидетельствующие о былой доблести правителей страны Чен.
С этими словами он покинул свое ложе. За его спиной снова ударили тункули, возвещая о начале Священной игры.
Солнце уже клонилось к западу, когда над трибунами тлачтли от охваченного пламенем каучукового мяча поднялся черный дым — предвестник жертвоприношения. Иногда, нарушая махровую тишину дворцовых залов, до халач-виника, словно из невообразимого далека, из другого мира, доносился шум трибун. Но ни сама игра, ни ее острые моменты, сопровождаемые ликованием толпы, даже сам исход матча уже не интересовали Тутуль-Шива. Повелитель Ушмаля в глубоком молчании ждал известий, от которых зависела его жизнь.