— Что? — Франческо расхохотался. — Лора, ты непостижимо наивна! Конечно, нет. Он разводится перед каждым омоложением, а после него вступает в новый брак, с новой женщиной. Но ты не думай о нём плохого. Мой отец — человек старых нравственных устоев. В брак он вступает только по любви и только ради продолжения рода. У него пятеро детей!
— И ты — младший в семье?
— Нет. Младшая у нас Валерия. Ей семь лет. Премилая девица и очень способная. Представляешь, она…
Рассказ Франческо об его родственниках, кажется, мог длиться бесконечно. Лариса кивала, вставляла восклицания типа: «Да?», «Неужели?», «Вот как?», вежливо изображая свой интерес к разговору, одновременно изнывая от скуки и гадая, как бы поудачнее избавиться от многословного кавалера.
Семья ювелиров оказалась большой, а когда живые родичи закончились, Франческо легко перешёл к покойным. Он с патетическим воодушевлением излагал историю своего рода, не прерываясь ни при выходе из ресторана, ни в фойе отеля, ни в лифте, ни на пороге Ларисиных апартаментов. Он не прочь был бы продолжить рассказ в номере спутницы, но Лора решительно воспротивилась этому.
— Спасибо за вечер, Франческо, — вежливо прервала она собеседника, а так как тот то ли не услышал её, то ли сделал вид, что не услышал, жёстко преградила парню вход в номер. — Спокойной ночи.
— Разве ты меня не приглашаешь? — Взгляд юноши заострился, в голосе слышалась обида, но Лоре его монолог надоел:
— Зачем? — девушка придала своему взгляду ту прозрачную ясность, которая свидетельствует об абсолютном непонимании. Взгляд Франческо был столь же невинен:
— Я думал, мы ещё поболтаем…
— Нет, я устала.
— После того, как я оплатил счёт…
— Стоп, — уже раздражённо перебила его девушка, — Я, между прочим, не напрашивалась ни на твоё внимание, ни на поход в ресторан. Всё это ты предложил мне сам. Если же та сотня за обед тебя так «заела», следовало сказать об этом сразу. Кстати, утром можешь прислать мне счёт, и я его оплачу, но ночью, на пороге номера, я счета не подписываю, — боясь в запале сказать что-нибудь лишнее, она заскочила в номер, резко захлопнув дверь перед носом незадачливого ухажёра. Рассвирепев от подобного отпора, Франческо дважды рванул дверную ручку. Дверь не поддалась, и он вынужден был уйти, давя бессильную ярость, обманутого жертвой охотника. Впрочем, не так уж он был бессилен.
* * * * *
Во-первых, утром, вместе с завтраком, Лариса получила счёт из ресторана за вчерашний ужин. Счёт за двоих. Сумма в триста кредитов не могла считаться серьёзным убытком, но обида задела девушку достаточно глубоко. Самым же обидным показалось то, что никто её согласия на оплату не спрашивал. Клиентку просто поставили в известность, что с её счёта сняты деньги, не более. На работе всё тоже пошло наперекосяк. Режиссёр, словно решив отыграться за вчерашнюю снисходительность, просто издёргал еёвсяческими придирками. Когда же оказался испорченным десятый дубль, мужчина сорвался на откровенную брань. Он обзывал Ларису дурой и тупицей, клялся, что никогда за всю свою жизнь не встречал столь бездарной актрисы, добавляя по ходу дела много других слов, эпитетов и сравнений. Лариса глотала слёзы, стоя посреди съёмочной площадки у всех на виду. Из последних сил, она сдерживалась, желая хотя бы не зарыдать во весь голос.
— …бесчувственная тупица! Не уметь изобразить…
— Утихомирься, друг. С каких это пор ты стал психовать из-за такой чепухи, как испорченный дубль?
Развернувшись к неожиданному защитнику, режиссёр накинулся на него, но крик его звучал уже на несколько баллов ниже:
— Из-за одного дубля? Из-за десятого дубля! Эта актрисишка…
— Эта девушка вообще не актриса, — опять перебил его Арунский.
— Тогда какого чёрта она здесь делает? Пусть танцует на подиуме, демонстрируя тряпки и мишуру. Кто пустил её на съёмочную площадку?!
— Ты, — Арунский сохранял невозмутимость.
— Я? — возмутился режиссёр.
— Да, Мартин, ты. Именно ты согласился с ней работать. Согласился, заранее зная, что девочка — не актриса. Что ты орёшь сейчас? Или ты считаешь, что, доведя актрису до слёз, заставишь её правильно улыбнуться?
Одно лишь присутствие имени Вильгельма Арунского в титрах фильма притягивало зрителя лучше любой рекламы. И режиссёр не мог не считаться с супер звездой. В конце концов, другого режиссёра найти можно всегда, Великий же Вильгельм — незаменим.
— Тебе легко рассуждать, — буркнул Мартин, отступая. — А у меня есть план съёмок. Есть другие эпизоды…
— Вот и займись другими эпизодами, а лучше объяви перерыв на четверть часа и отдохнёт сам. Ты сейчас в таком состоянии, что результата всё равно не будет. А я поговорю с девочкой. Слово профессионала, ровно через пятнадцать минут она улыбнётся именно так, как этого требует сценарий.
Ворча про себя, режиссёр отошёл, объявил через громкоговоритель: «Всем перерыв на пятнадцать минут».
Вильгельм подошёл к девушке, взял её за руку:
— Не надо плакать, Лора, ничего страшного не случилось.
— Да, ничего, — едва сдерживая слёзы, отозвалась девочка. — Просто я не актриса и не могу выполнить свою работу. Пустяк, право.
Даже захлёбываясь от бессилия и обиды, девушка изо всех сил старалась «сохранить лицо», но Арунского интересовали не её переживания. Он приподнял собеседнице лицо и, глядя ей прямо в глаза, заботливо спросил:
— Лариса, в котором часу ты вчера легла спать?
— Около одиннадцати.
— А когда ты обычно ложишься?
— В десять. Но при чём здесь это?
— Одна из причин снижения работоспособности, — недостаток сна и переутомление.
Осмыслив слова собеседника, девушка серьёзно возразила:
— Получасовую задержку нельзя считать причиной переутомления.
— Следовательно, причина в другом. Тебя что-то огорчило?
— Да, нет, ничего, — отозвалась Лариса, и собесёдник мгновенно уловил лёгкую неуверенность в её ответе:
— Так огорчило? Что именно?
— Да нет, это тоже пустяк. Подумаешь, какие-то триста кредитов, — рука девушки невольно коснулась кармана.
— Не прячь, показывай, или стыдно?
— Мне? Чего?
— Тем более.
Лариса неохотно достала из кармана смятый счёт.
— Что это? — Спросил мужчина с недоумением.
— Вчерашний счёт из ресторана.
Арунский взял листок, посмотрел на итоговую цифру:
— Он что, слишком большой для тебя?
— Нет, не слишком. Это счёт за двоих.
— За двоих?
— Да, за меня и за Франческо?
— Ты вчера ходила в ресторане с Франческо? — спросил Вильгельм с таким недоумением, словно это было для него новостью.
— Да, он вчера пригласил меня в ресторан и…
— Вы прекрасно провели время…
Лариса, вспомнила вчерашнее, непрерывное хвастовство кавалера и неопределённо пожала плечами.
— Поужинали, поболтали, мы даже не танцевали.
— А потом?
— Я спать пошла.
— А — а — а, — протянул Арунский, и, оборвав паузу, быстро спросил. — А утром тебе принесли счёт за обоих?
— Ну, да.
— Это досадно, — Вильгельм оглянулся, прикидывая, кого бы из присутствующих заинтересовала такая новость, увидел режиссёра. Тот с недовольной миной наблюдал за беседой со стороны. — Мартин, можно тебя отвлечь.
По тому, как быстро подошёл мужчина, сразу становилось ясно, насколько он перед этим был занят.
— Мартин, посмотри, что учудил наш «романтический герой». Вчера пригласил девушку в ресторан, весь вечер хвалил себя дорогого и любимого. Причём, даже не догадался пригласить её на танец. Естественно, его отшили. И, естественно, он отомстил: заставил Лору оплатить ужин за двоих. Девочка оскорблена, от обиды чуть не плачет, у нас срываются съёмка, но Франческо, как истинный сын миллиардера, сэкономил сто пятьдесят кредитов. Учись, Мартин, как надо зарабатывать капитал!
Режиссёр посмотрел на Вильгельма, на счёт, на Ларису, сказал коротко:
— Плюнь, — и, подумав, добавил. — Ты не обеднела, он не разбогател, зато опозорился на всю тусовку. Это я тебе обещаю.
— Именно это я и хотел сказать, — поддержал его Вильгельм. — Теперь перехожу ко второму вопросу. Лора, у тебя есть при себе зеркало?
— Где-то в сумочке.
— Погоди, не надо искать, держи моё.
— Тяжёлое…Зеркало, поданное ей Арунским, не смотря на свой небольшой размер, ощутимо оттянуло руку. Золотой обод оправы с бриллиантовыми искорками, обрамлял толстое, двустороннее, стекло. Определение девушки было верным, но именно поэтому оно удивило мужчину.
— Тяжёлое?
— Да… Я что-то не так сказала?
— Да, нет, — мужчина смотрел на неё с каким-то, непонятным Лоре недоумением.
— Наверно, оно очень дорогое…
— Не оправдывайся. Зеркало, действительно, тяжёлое. Удивительно, что ты первая из моих знакомых, обратила внимание именно на это. Обычно, всё говорят, что зеркало необыкновенно красиво.
Лариса с недоумением разглядывала безделушку: сглаженные грани, ничего лишнего в отделке. Вещица очень удобно ложилась в ладонь, но назвать её необыкновенно красивой, девушкеникогда бы ни пришло в голову. Немую паузу оборвал Вильгельм: