В первую минуту никто не осознал, что же все таки происходит. Вот стоял дежурный офицер и вот его уже нет. Вот двое немецких солдат в предсмертной агонии валятся на землю.
В толпе палицаев вначале кто недоверчиво произнес - партизаны? И вот уже всем отчётливо стало понятно - да, это они, те,такого ждали, кого боялись и ради кого и был задуман этот варварский концерт.
- Слушай мою команду! Строиться во фронт, держать оборону, - истошно вопил гауптшарфюрер Шульц, а из леса по пригорку уже катилось:
- Уррра, за родину! Бей фашистскую гадину!
Это русские мужички спешили на помощь своим односельчанам, страстно желая рубить, колоть, кишки на кулак наматывать, но ни дать ни одному фашисту отступить, целым и невридимым уйти с поля боя.
- Детей спасайте, уводи народ, - кричал кто то из толпы.
- Бегите, спасайтесь, кто может, - истошно вопили полицаи.
Вот один из немецких солдат схватил ребенка на руки, прикрываясь им, словно живым щитом, в надежде уйти под бревенчатые стены комендатуры, но мать маленького мальчика встретила его сзади ударом косы, начисто срезав его фашистскую белокурую голову.
Некоторые селяне бежали в овраг, под куст ракиты, за валун, а некоторые женщины хватались за вилы, и даже дети бросались в ноги фашистов и вцеплялись в них зубами.
- Господи, что же это происходит, что же происходит то? - белый, как мел, комендант сидел под крыльцом, боясь из него высунуться, а пули отчаянных партизан находили все новые и новые жертвы. Немецкие солдаты, прошедшие не один огонь войны, еще дерзко и смело защищались. Они залегли за все возможные выступы, перевернув телегу с сеном, затаившись за кододцем, но силу русского гнева сдержать было невозможно. Как полицаи терпели неравное сражение и молча падали с винтовками в руках против разъярившихся русских женщин, вооруженных тяпками и лопатами, так и немецкие ублюдки на животе, шаг за шагом, но все же отступали сначала к комендатуре, потом к огороду, а затем уже и за окрест селения. Вот уже русский мужик, с черным от грязи и свернувшейся крови лицом всаживал штык нож в полное тело гауптшарфюрера Пихлера, вот уже вытащен из под крыльца господин комендант и под отчаянный злой визг русских матерей расстерзан на части.
- Отходим за селение, - четко отдавал приказания Вольфганг, осознавая всю нелепость обороны, - держать строй, не разбредаться.
Мюллер был тут же рядом. Он был ранен в плечо, еще одна пуля задела его ногу, но он все же не переставал улыбаться.
- Ничего, прорвемся, Вульф, эти русские обязательно за сегодняшний день поплатятся. Придут наши танки и от них ровного места не останется! Эх, где только наша не пропадала!
- Вот только сейчас унести бы ноги, - думал Шульц, - иначе завтра торжество победы третьего рейха из нас точно никто не увидит.
И вот уже пули не несутся над головой таким сплошным градом, теперь они скорее вслепую шарят по листве и обдирают кору деревьям. Теперь они уже почти не страшны и не грозят неизбежной гибелью.
- Мы спасены, Ганс, ещё немного и мы прорвемся к нашим. А там уже доложим о глупых, самонадеянных приказах коменданта, поставивших нашу часть на грань самоубийства. Мы доложим Вермахту, как отчаяно сражались наши солдаты под натиском превосходящих сил противника и как они стойко умирали, не сдаваясь!
Ганс улыбнулся.
- Я же говорил, черт возьми, что мы выберемся! Эх, и напьюсь же я сегодня за второе свое крещение.
Он ещё улыбался и в темноте сияли ослепительные зубы, как его тело располосовала шалая пуля и губы наполнились привкусом солёной крови.
- Что с тобой, Ганс? - ноги у Мюллера начали подкашиваться и Шульц еле успел поймать его на руки? - ты что, не вздумай умирать, слышишь? Мы ещё будем гулять на твоей свадьбе и у тебя будут очаровательные дети, Ганс, они будут похожи на тебя и будут звать тебя папой. А как же сегодняшняя попойка, Ганс, неужели ты бросишь меня в одиночестве?
- Придется, Вольф, ты уж прости меня. Я, как и ты, верил в будущее великой Германии, но, оглядываясь назад, мне кажется надо было меньше доверять этому выскочке Гитлеру. Прошу тебя, будь в следующий раз осторожнее.
- Хорошо, хорошо, Ганс, только не покидай меня.
Лицо гауптшарфюрера, всегда такое ироничное, такое спокойное, было пронизано болью. Он всё ещё держал бездыханное тело своего товарища на руках, а плечи сотрясались от немого плача.
- Господи, за что ты меня так караешь, за что?!
Но только голые липы, дубы и ясени были свидетелями его душераздирающего горя.
Мой уважаемый читатель, следует ли мне отметить, какой это происшествие получило резонанс в правящей элите Вермахта? Безусловно немецкие генералы, как только узнали о случившемся отправили карательные войска, но куда? Некогда населенный пункт, житница краснодарского края, буквально несколько лет по отраслевым показателям выходившая в этой области чуть ли не на первые места, сейчас лежала в руинах. Обожжённые головешки вместо домов, покрытые копотью кованные ворота над учхозом имени Ленина и только дым, режущий глаза, забивающий горло, саднящий лёгкие. Вместо красивого и уютного селения осталось только воспоминание, словно Кутузов, приняв серые мундиры Вермахта за доломан французских гусар сам это селение и утилизировал. Стоит ли мне говорить о том, что немецкие военноначальники в больших погонах рьяно обсуждать ничего не стали и их директива была вполне единодушна - сослать оставшихся в живых немецких солдат, офицеров и полицаев...к чертовой матери! Долго прямые последователи их недвусмысленного волеизъявления толковали над географической картой и все же после тщательного и упорного совещания порешили, что если уж речь и идёт о прямой родственницы черта, то и жарко там тоже должно быть, как в аду, а именно 5-ая лёгкая африканская дивизия под четким руководством Эрвина Роммеля то, что нужно. Вот поясной поклон немецкому генералитету, нечего сказать - удружили, вас бы, господа, туда на недельку, так сказать горячую путевочку оформить, что бы позагорали вы там, отдохнули, а так же побегали по раскаленным пескам от итальяшек, англичан и местных зулусов! Но взаимопомощь пока никто не отменял и когда одна рука писала резолюцию о том, что гауптшарфюрер Шульц и со товарищи обязаны немедленно отбыть на поле боевых действий в африканские страны, оберпрезидент восточной Пруссии Кох только пальцем щёлкнул за своего нерадивого племянника и резолюция уже поменяла свою сущность. Африка то есть Африка, это понятно, но не в самую гущь смертоносных боёв между крупнейшими державами, а всего лишь...на раскопки, за артефактами, вместо живого куска мяса во благо идее почувствуй себя в роли Индиана Джонса или Ларры Крофт, расхитительницы гробниц...и в сверхсрочной теллеграмме, отправленной на имя Эриха Коха значилось всегл несколько слов:,, эх, спасибо, дядя, и что бы я без тебя только делал,,