— Ты, наверно, часто ходишь сюда?
И он, как ученик перед учителем, ответил:
— По нескольку раз в день.
— Пьешь?
— Нет... Много не пью.
— А если пьешь, то уж допьяна?
— Никогда!
— А со мной бывает... Увидишь!.. Не бойся... Эй, есть там кто-нибудь?
Он втолкнул спутника в кафе и направился с ним к стойке бара, где никелевые приборы поблескивали в сумраке зала.
— Добрый день, мосье Лабро!
— Я... меня зовут Жюль. Дай-ка нам, милочка, бутылку белого вина... И чего-нибудь пожевать.
Девушка взглянула на Лабро.
— Не угодно ли анчоусы?—спросила она.
— Ладно. Я вижу, Оскар любит анчоусы. Подашь нам на террасу.
Чтобы сесть или, вернее, уронить тело в плетеное кресло, он вытянул деревянную ногу, которая мертвым придатком волочилась на всем пути. Он утирал лицо большим красным платком — жарко было и ему.
Он харкнул, потом долго прочищал горло, как полощут его или как чистят зубы, издавая бессмысленные звуки.
Наконец он успокоился, поднес стакан к губам, проверяя на свет прозрачность вина, и вздохнул:
— Так оно неплохо!.. Твое здоровье, Оскар! Я всегда говорил себе, что рано или поздно я тебя найду... «.Под страхом смерти», помнишь?. Потешно!.. Я и понятия не имел, каков ты собой.
Он снова посмотрел на Лабро с явным удовлетворением и даже ликованием.
— Ты жирнее меня... У меня это одни мускулы.— Он похлопал себя по бицепсам.— Пощупай.. Нет, нет, не бойся пощупать! Я знал только твое имя и фамилию. То, что ты написал на объявлении. И ты не знаменитость, о которой пишут в газетах. Французов— сорок миллионов... Угадай же, как я тебя нашел! Ну-ка! Пошевели мозгами!
— Не знаю.
Лабро заставил себя улыбнуться, словно пытаясь умилостивить дракона
— С помощью твоей дочки, Ивонны...
Это на миг еще более встревожило его. Он спрашивал себя, как могла его дочь...
— Когда ты выдал ее замуж, это было около девяти месяцев назад... Кстати, пока еще нет результата?.. Я сказал, когда ты выдал ее замуж, ты хотел закатить такую свадьбу, чтоб чертям жарко стало, и об этом говорилось на первой странице газеты «Ле пти Вар». Она, если не ошибаюсь, издается в Тулоне?.. Так вот, представь себе, что там, в Аддис-Абебе, болтается некий тип из здешних мест, который, прожив двадцать лет в Африке, все еще подписывается на «Ле пти Вар». Я просмотрел один номер, который валялся у него... Прочел твое имя... Вспомнил объявление.
Он нахмурил брови. Его лицо стало жестче. Он глядел на Лабро в упор, свирепо и в то же время с какой-то саркастической усмешкой.
— Ты помнишь, а? — с мрачной лаской в голосе сказал он.— Допивай же стакан!.. Под страхом смерти, слышишь!.. Я этого не беру назад... Пей! — говорю тебе... Тебе нужен глоток рома... Как зовут малютку, что нас обслуживает?
— Жожо...
— Жожо!.. Пойди сюда, милашка... Принеси-ка нам еще бутылку... У Оскара жажда...
Глава 2
Каждые пять минут человек с деревянной ногой хватался за стакан, осушал его одним духом и требовал тоном, не допускавшим противоречия:
— Допивай, Оскар!
И мосье Лабро пил. На третьей бутылке он уже смутно видел сквозь туман стрелки часов на колокольне маленькой церкви. Они показывали не то десять часов, не то одиннадцать.
Откинувшись в кресле, докуривая до самого кончика сигареты, которые он сам скручивал, Жюль мрачным голосом допрашивал его:
— Откуда ты родом?
— Из Пон-дю-Ласа, в окрестностях Тулона.
— Знаю! А я из Марселя, квартал Сен-Шарль.
Сообщать об этом, несомненно, доставляло ему большое удовольствие. Но его радость, как и все проявления его личности, носила в себе что-то пугающее. Даже когда казалось, что он стал мягче держать себя со своим приятелем, он смотрел на Лабро с жалостью, какую мы испытываем к насекомому, которое сейчас раздавим.
— Родители богаты?
— Бедны... Среднего достатка... Нет, скорее бедны.
— Как я. Ты, наверно, был плохим учеником.
— Я никогда не был силен в математике.
— Тоже, как я. Допивай стакан. Говорю тебе, допивай! Как ты попал в Африку?
— Служащим марсельской фирмы «Акционерное общество торговли с Востоком». Как только отбыл военную службу.
Жюль также пожелал знать, кто их них старше. Старше — на один год—-оказался мосье Лабро, и это, по-видимому, тоже было тому приятно.
— Выходит, ты проделал свою гнусную штуку, когда тебе было двадцать два года... Что тебе понадобилось в болотах Мболе?