— Позаботься, чтобы этого больше не было.
Протопав через кафе, он вошел в кухню, где, не обращая внимания на смотревших на него людей, стал приподнимать крышки кастрюль, а потом скомандовал:
— В мою комнату!
— Хорошо, мосье Жюль.
Послышался стук его деревянной ноги на ступеньках, потом — наверху. Все прислушивались. Судя по звуку, он всем весом плюхнулся на кровать, не дав себе труда раздеться.
— Откуда оп взялся?—спросил Морис, спускаясь по лестнице.— Если этот субъект рассчитывает остаться здесь...
Тогда мосье Лабро заговорил так, как тот, тоном, не допускавшим возражений.
— Придется! — сказал он.
Затем сделал полуоборот и, как был в пижаме и шлепанцах, перешел площадь под жарким солнцем полудня.
Белое пятно на пороге: это жена ждала его среди герани. И хотя он не отрывал от нее взора и напрягал волю, чтобы шагать прямо, он описал несколько дуг, прежде чем дошел до нее.
— Что это тебя так разобрало? Что ты делал на террасе в таком виде? Что это за история с перерубленным канатом, которую мне рассказал зеленщик? Кто этот тип?
Не имея возможности ответить на все эти вопросы разом, он ограничился ответом на последний.
— Это мой друг,— сказал он. А так как вино настроило его чуть ли не на возвышенный лад, он добавил, с настойчивостью пьяного делая ударение на каждом слоге: — Это мой лучший друг... Это более, чем друг... Это мой брат, слышишь? И я никому не позволю...
Если б он мог, то поднялся бы наверх и лег натощак. Но жена этого не допустила.
В пять часов пополудни в «Ноевом ковчеге» все еще не было слышно никакого шума из комнаты нового жильца. И он не храпел.
А когда в тот же час любители игры в шары постучались к мосье Лабро, мадам Лабро приоткрыла дверь и пристыженно шепнула:
— Тс!.. Он спит... Он сегодня не в своей тарелке.
Глава 3
— Насади-ка мне новую пиаду, Оскар!
Они сидели в лодке, которую в блаженном ритме поднимало и опускало мерное и медлительное дыхание моря. В этот час море почти всегда было гладкое, как атлас, так как бриз поднимался намного позже восхода солнца, незадолго до полудня. Море и небо приняли радужные тона, напоминавшие внутреннюю сторону створок устрицы, а неподалеку от «Зеркального шкафа», на некотором расстоянии от мыса, которым кончался остров, высилась совершенно белая скала Мэд.
Как и предвидел колченогий, он страстно увлекся рыбной ловлей. Это он чаще всего будил Лабро свистом около пяти утра.
— Не забудь вино! — напоминал он ему.
Моторчик начинал гудеть, и «Зеркальный шкаф» взбаламучивал воду пенистой кормовой струей вдоль пляжей и бухточек до самой скалы Мэд.
Однако Жюль терпеть не мог насаживать на крючок пиады, как в Поркероле называют рачков-отшельников. Приходится молотком или большим камнем разбивать панцирь, тщательно вылущивать животное, чтобы не поранить его, и наконец насаживать на крючок.
Эта работа лежала на Лабро, и у него из-за возни с лесой компаньона не хватало времени, чтобы удить самому. Жюль глядел на него, свертывая и зажигая сигарету.
— Скажи-ка, Оскар... мне пришло в голову...
Каждый день у него возникала новая идея, и он говорил о ней самым сердечным тоном, словно оказывая доверие другу. Раз он сказал:
— Моя первоначальная мысль была задушить тебя. И знаешь почему? Потому что как-то в баре — уже не помню где — одна женщина заявила, что у меня руки душителя. Сейчас у меня случай испробовать, правда?
Он поглядел на шею Оскара, потом на свои руки, покачал головой.
— Ты знаешь, это дело становится все сложнее и сложнее. Раньше я думал, что убью тебя, все равно как, а потом будь что будет... Ты понимаешь, что я хочу сказать? У меня не было причин, чтобы очень цепляться за жизнь. В сущности, могу тебе в этом признаться, мне было любопытно, как меня арестуют, как я отниму время у множества людей: полиции, судей, красивых дам, репортеров... Громкий процесс, а? Я выложил бы им все, что у меня на душе. А господь знает, что у меня на душе немало. Я вполне уверен, что мне не отрубили бы голову. А тюрьма — ничего особенно неприятного. Теперь представь себе, что я вновь обрел вкус к жизни... Как это все усложняет! Ведь я должен убить тебя так, чтобы меня не сцапали. Ты видишь, какая проблема, дорогой мой!
— Это было так давно...
Жюль хлопнул себя по деревянной ноге.
— Разве это когда-либо было отменено?
— Мы тогда не знали друг друга.
— Тем больше оснований, старина!.. Пет! Мне надо комбинацию. Сейчас у меня блеснула мысль, что это может случиться, когда мы будем в море, как сейчас... Кто нас сейчас может видеть? Никто. Ты умеешь плавать?