— Такой могилы нигде нет. Самая святая, — сказал, заикаясь, Нур Айли.
— Посидишь там — сын родится. Лезь. Будешь рада.
Анна Джемал нерешительно спустилась по узким приступкам в подмогильный купол.
Через несколько минут голова ее вынырнула над углублением могилы. Кака-бай возвращался, крича:
— Нур Айли! Дейюз![12] Смеется он? Никаких людей! Никто меня не звал. Нур Айли! — И увидел вылезающую из могильного углубления Анна Джемал. — Ты?
— Я лечилась, отец Додура!
— Головы у всех помутились! Где Нур Айли?
— Сейчас был…
— Где Ай Биби?
— Здесь была!
— С ума сошла!.. Нур Айли!
В ответ раздался конский топот.
Толстая Наубад Гуль удивленно закричала:
— Поскакали, поскакали! Го-оля!
— Кто поскакал?
— На Дик Аяке!
Кака-бай взбежал на бугор.
— Стой! Убью! Нур Айли, сто-ой! — И окаменел, наклонившись вперед.
— Как скачет! Хороший конь, — заметил Палвап Мамед, подбегая к бугру вслед за Додуром и Оджором.
— Дик Аяк! Гелинбай!
Кака-бай бросил папаху и стал ее топтать. Додур поднял винтовку.
— Мы догоним его! — пискнул Оджор Аймет.
Кака-бай, обернувшись, сказал с гордостью и горечью: — Дик Аяка никто никогда не догонял!
— Кроме пули! — пробормотал Додур, прицелившись.
Кака-бай бросился к нему.
— В кого?.. Безумец!
Додур вздрогнул и выстрелил.
Человек, высокий и толстый, как холм, стоял среди поля, вдали от колхозных кибиток. Между человеком и колхозом по тропе вдоль арыка крупным галопом шел серый конь. Он весь был в поту, но просил повода. На спине его лежало не туркменское седло, и всадник сидел не по-туркменски, а стоял на очень коротких стременах, склонившись к конской шее.
Конь достиг излучины арыка. Всадник повернул его и, поворачивая, подозрительно взглянул на одинокого человека. Человек стоял неподвижно и глядел на коня. Всад-пик пустил лошадь рысью, потом перевел на шаг. До самого колхоза он ехал в задумчивости, не беспокоя каблуками потные бока.
Человек богатырского роста казался знакомым. Нур Айли, припоминая, где он мог его видеть, вспомнил внезапное свое бегство.
Было такое же раннее утро, чуть раньше. Солнце, а за ним конь вкатились в долину, где колхозники пасли косяк своих маток. Тлел костер, бубенцы на шеях лошадей перезвякивали. Нур Айли положил ослабевшую Ай Биби у костра.
Юный Кулп Тач взял за повод Дпк Аяка, зевавшего от усталости. Пузы Позы молчал от удивления, потом обнял Пур Айли и бросился раздувать огонь.
Нур Айли улыбался. Он был покрыт пылью. Голенища его сапог пропитал конский пот.
Пузы Позы покачивал головой, растерянно чмокал губами, посматривал на Ай Биби и не верил. Наконец побежал посмотреть, подлинного ли Дик Аяка водит за повод Кули Тач.
— Ты герой! — воскликнул он, возвращаясь к костру, у которого закипал кумган. — Ты знаменитый человек! Конь, жена — еще что?
— Больше мне ничего не надо.
— Кака-бай все-таки сел во сне на корову. Говорили ему: „Продавай жеребца!“ Он думает, ум растет только на жирном месте… Пей чай, Нур Айли! Ты устал. Пей, атлы айал![13]
— А где Кака-бан? — спросил Кули Тач, проходя с жеребцом мимо костра.
— Хочет перейти границу. Со всеми стадами.
— Черт с ним! Овец жалко. Далеко отсюда?
— Дик Аяк скакал полночи не останавливаясь. Он летел — земли не видно. Только ветер и звезды от копыт. Он все понял.
— Надо бы на погранпост, сказать командиру.
— Конь устал! — испуганно проговорил Нур Айли.
— У вас много лошадей, — робко молвила Ай Биби, подымаясь и подходя к Кули Тачу. — Бери лошадь и скачи к командиру: пусть он убьет Кака-бая и Додура! На том месте, где останется их кровь, ничто не будет расти.
— Ты знаешь, Кули Тач, где байская могила?
— Нет.
— Как же ты покажешь дорогу командиру? — разочарованно сказал Нур Айли. — Я не могу оставить Дик Аяка.
— Я знаю, где могила! — сказала Ай Биби.
— Ты знаешь, где погранпост? — спросил Пузы Позы.
— Нет.
— Скачем вместе! — крикнул взволнованный Кули Тач. — Надо задержать стада!
— Она не может. Она ослабела.
— Я отдохну, когда Кака-бай будет кричать под пулями. Давай хорошего коня, колхозник.
— Возьми чурек, атлы айал, — сказал Пузы Позы, — ты ничего не ела! Возьми мой халат. Положи ей мое седло, Кули Тач, оно мягкое! Гоните какабайских овец назад!
Была осень. Стояли дни, обласканные солнцем, и был прозрачен воздух.
Нур Айли готовил Дик Аяка к осенним скачкам.