Зрители начинали волноваться.
— Дик Аяк в настоящем теле, — сказал один из колхозников. — Я провел рукой по его крупу — шерсть встала передо мной, как будто я начальник на параде. Хороший чапарман Нур Айли!
— Сегодня утром он так проезжал Дик Аяка, что конским потом можно бы полить наш хлопок.
— Вот Нур Айли!
Тренер был одет в голубую рубаху. Голова повязана красным платком. За ним, улыбаясь, шла Ай Биби в полутуркменском, полуевропейском наряде. Нур Айли направился к судейскому месту, где среди торжественных бород уверенно сидел Аллаяр Сапар.
— Дик Аяк в порядке, Аллаяр, — сказал Нур Айли. — Не пора ли начинать? Становится жарко.
— Давай начнем.
— Ну, — дрогнувшим голосом проговорил Пузы Позы и обнял тренера, — заставь всех глотать пыль. Опасайся вороного копя!
— Помоги тебе аллах! — промолвил Кули Кама.
— Не успеет твой аллах!
— Скачи так, как ты скакал ночью со мной, — тихо сказала Ай Биби. — Пусть сядет на тебя птица счастья!
Судьи пошевелились и замерли. Зрители столпились сзади. Всадники один за другим проскакали перед судьями коротким галопом.
— Выехали! Выехали!
Толпа сдержанно зашумела:
— Это чей золотистый?
— Колхоза „Кызыл Пахта“.
— У него ноги слабые, — заметила Ай Биби.
— Гнедой! Смотри! Красивый конь.
— Дик Аяк!
— Все можно отдать за такого коня!
— И отдам! — прошептал Додур.
Лошади прошли к концу долины и скрылись за поворотом.
— Сейчас поскачут! — сорвавшимся голосом крикнул Кули Тач.
Настала тишина.
— Палван! — шепнул Додур.
— Что, хозяин?
— Дик Аяк придет первым?
— Дик Аяк — самая быстрая птица на земле.
— Мой конь!
— Да, хозяин!
— Я вырву его из-под Нур Айли, клянусь Кораном!
— Нур Айли — хороший чапарман.
— Вор! Мой язык молчит — руки не будут молчать! Ты поможешь мне?
— Да.
— Я не боюсь ни людей, ни смерти. Ты сделаешь все, что я прикажу.
— Да, хозяин.
— Убью всякого, кто встанет на моей дороге!
— Убей.
— Скачут!
Зрители вздрогнули и окаменели.
Лошади вырвались из-за поворота и кучно пошли в пыли, прорезанной взмахами камчей. Кто-то крикнул: „Наш первый!“ — и страсть ожидания прорвалась беспорядочными возгласами. Все стало движением. Многие, втянув головы в плечи, непроизвольно двигали локтями, повторяя нетерпеливые посылы всадников. Палван рванулся в толпу и пробил ее плечом. Додур скользнул за ним. Они остановились у дорожки. Их не заметили. Кругом кричали:
— Дор-ат [14] впереди!
— Где Дик Аяк?
— Да здравствует „Восьмое марта“!
— Отстал ваш „Март“!
— Нур Айли пустил Дик Аяка.
— Вороной первый!
— Смотри! Смотри!
— Обогнал Дор-ат.
— Не сдавай, вороной!
— Сравнялся с вороным.
— Да здравствует Дик Аяк! — закричал Палван.
— Молчи, дурак! — рванул его Додур. — Мой конь всегда так скачет!
— Вместе идут.
— Вырвался! Дик Аяк первый!
Страсть охватила зрителей. Колхозники обнимались. В воздух полетели папахи.
— Первый! Первый! — приплясывала Ай Биби.
— Всех запылил!
— Да здравствует наша гордость!
— Мой Дик Аяк! — вдохновенно вскричал Додур.
— Какой к черту твой! Наш конь, — толкнули сзади Додура.
Додур побледнел. Он сжал с силой руку Палвана и потянул его к скаковой дорожке. Дик Аяк увеличивал за собой просвет. Он скакал один, завесив соперников пылью.
Нур Айли начал придерживать коня.
Додур, не отрываясь, смотрел на Дик Аяка, растянувшегося светлым телом.
— Не мой конь? Что они говорят, Палван? Сумасшедшие! Дик Аяк не мой?
— Я не знаю, хозяин.
— Да здравствует Дик Аяк! — кричали колхозники.
— Никогда не будет моим?
— Да здравствует победитель!
Зрители сбились по сторонам дорожки. Стали слышны удары копыт о песок.
Топот ближе.
— Не мой — так ничей! — сказал Додур и нащупал под халатом рукоять ножа.
— Что ты хочешь, Додур-бай?
— Ты клялся мне. Останови Дик Аяка. Останови — или убью тебя!
Часть судей поднялась. Толпа с двух сторон сжала дорожку. Нур Айли оглянулся и потянул повод. Он мчался навстречу ликующим крикам. Крики подхватили его и пронеслись по спине и затылку острым ощущением счастья. В глазах мелькнули мальчишки, папахи, застывшие высоко над толпой, пестрый вихрь халатов.
Дик Аяк вздрогнул от рева. Огромный человек с завязанной головой возник перед ним. Толчок. Нур Айли вылетел из седла и, падая, увидел блеск ножа и морду Дик Аяка, уткнувшуюся в песок.