Выгреб наследство из углубления, столешница замерцала синим, срастаясь в монолит, браслет в процессе вывалился из подставки, и я снова нацепил его на руку. Сколько нам открытий чудных дарует опыт. Первый опыт над мебелью я провел, может быть, там что-то еще есть.
Выволок стол вместе с креслом в холл, толкая перед собой. Как знал, створки двери захлопнулись за мной и больше не открывались, сколько я браслетом перед ними не водил. Только дерево постепенно, начиная снизу, превращалось в камень, сливаясь со стенами холла.
Клерк при виде моего багажа ни слова не сказал, и не такое, наверное, повидал, у богатых каких только причуд нет. Провел рукой по еле заметной створке двери, та замерцала и окончательно слилась с каменной стеной. Все, хранилища больше нет, что осталось — достается банку. Хороший бизнес, неспроста семью Ум-Намуррапи все недолюбливают. Не так как Уришей, а — уважительно и с завистью.
— Это все твое, братик? — Марика сделала большие глаза. Хотя куда уж больше, и так практически анимешные. — Дядя был щедр к тебе. Такой шикарный стол, его любимое кресло, сразу видно, как он тебя ценил при жизни.
— Не издевайся, — мы сидели на обычной висящей в воздухе каменной лавочке в сквере возле банка, наблюдая, как дроиды загружают мое наследство в грузовой отсек. — Кто-то до меня там хорошенько прибрался.
— Как знала — чтобы тебе было меньше хлопот, — похлопала меня брюнетка по коленке. — Чего не сделаешь для родственников.
— Вот еще что нашел, — я продемонстрировал Марике две фигурки и бесцветный кристалл.
— Ого, да ты у нас богач. Купи мне что-нибудь.
— А правда. Что можно купить на семь ману?
Марика задумалась.
— Знаешь, — наконец сказала она, — не буду спрашивать, где ты таким богатством разжился, но для обычного лу это слишком много, для благородного зу — слишком мало. Подумай, кто ты, и реши. А так — три десятка бутылочек выдержанного Арш-ас-Самгуль, и закатим вечеринку. Я, когда выпью, такая веселая становлюсь, непредсказуемая, готовая на всякие безумства.
— Я подумаю. А это что за фигурки такие?
Брюнетка взяла их, повертела.
— От старинной игры, похожей на шахматы. В нее уже тыщу лет никто не играет, кроме задвинутых на старине придурков. Дядя был как раз из таких. Всего в наборе должно быть шестнадцать, по восемь каждого цвета. Вот этот в скафандре — самая простая, солдат. Их четверо, должен быть еще командир, псион, лекарь и энгун. Вот эта, кстати, золотая фигурка энгун и есть.
— Дорогие?
— Отдельно — ничего не стоят. Вот набор, да, ценится. Там поле, эти фигурки, игральные кости двух цветов и два кристалла. Целиком — под десяток шиклу набежит. Или даже ману, если редкие. Но эти не такие, видишь, у фигурки солдата хапу в руке? В первых наборах был обычный меч, вот тех да, с пару десятков наберется. А такие тысячами выпускались.
Я вздохнул. Не разбогатеть мне в этом мире.
— Это все, что тебе дядя оставил?
— Похоже на то.
— На твоем месте я бы за такое наследство этого жлоба убила. Надеюсь, его смерть была мучительной и бесполезной.
— Он все-таки твой родственник, — осторожно напомнил я.
— Дядя Эрхе, по рассказам матери, у деда был любимчиком, так что мне этого засранца ничуть не жаль, — Марика встала. — Ну что, стол твой загрузили, пора. Точно не хочешь в Гимар-Аш вернуться?
Я не хотел.
Момент переноса прошел совершенно мимо меня. Вот я сижу за столом, мрачный и решительный, делю свое наследство между мной и чужими мне людьми, и вот через мгновение оказываюсь в каком-то странном месте.
Строгая роскошь — вот как я бы это описал. Мраморный пол с золотыми вставками, гладкие стены, мебель солидная, но не вычурная. Я валялся на полу, носом прямо в золотую фигурку какого-то мифического животного, а вокруг меня — четыре шара, висящих в воздухе. Небольшие, размером с футбольный мяч, но очень грозные, судя по нацеленным прямо в мою сторону отверстиям.
От одного из колобков отделился пятиугольник обшивки, облепил браслет, подсветил голубым. Потом прилепился обратно, на мячик, и отверстия затянулись. Да и сами мячики исчезли.
Странное существо, отдаленно похожее на человека с картин Пиросмани или Шагала — несуразное и схематичное, их заменило.
— Добро пожаловать домой, энгун, — произнесло оно с вполне человеческими интонациями. — Бассейн для ритуального омовения готов.
И, не дожидаясь, пока я спрошу, что за хрень мне предстоит, потопало прочь, к вполне старомодной деревянной двери.
С соображалкой что-то творилось, все происходящее я воспринимал как в тумане. Вроде со мной происходит, а вроде с кем-то другим, словно сплю и вижу сон. И полная неспособность на чем-то сосредоточиться, мне бы лучше не бассейн, а кофейку, крепкого, двойную порцию. Или красной пыли понюхать.