— Она давно уже в караульном помещении медчасть развернула, — успокоил его Вощагин. — Туда раненые поступают.
— И много их?
— Хватает, — вздохнул разведчик. — У меня два офицера выбыли из строя.
— А убыль есть?
— Не обошлось и без того. Четверых сразу намертво. А еще двое, хоть и дышат, но уже не жильцы. До отряда мы их вряд ли довезем…
Острая жалость охватила Агейченкова. Опять есть людские потери! Они же невосполнимы! Этого он, как ни старался, простить себе не мог…
Николай Иванович не находил себе места. Душа болела. Не уберег, не так где-то скомандовал, думал он. Командир за все в ответе!
Выстрелы наконец смолкли. Они с Вощагиным обошли дымившиеся еще от подпаленной выстрелами сухой травы поле боя. Повсюду было разбросано оружие — целое и покореженное, остатки снаряжения, патроны и пакеты. Лежало несколько скрючившихся трупов, одетых в иностранный камуфляж. Агейченков насчитал их семь штук и подумал: по-человечески, конечно, жаль их: молодые, здоровые мужики, могли бы жить и жить еще. Сеять хлеб, строить дома, растить детей. Никто за них этого не сделает. Но они сами выбрали себе судьбу. И хорошо еще, если во имя Аллаха, — те хоть считают, что в рай попадут. Но таких, Агейченков был уверен, были единицы. Остальные шли на разбой за деньги или чтобы подымать адреналин в крови — таких тоже насчитывалось немало. В одном был убежден Николай Иванович: никто не хотел умирать.
Когда же кончится наконец эта проклятая война?!
Подойдя к караулке, он услышал стоны раненых. После перевязки их переносили из тесного помещения и укладывали тут же рядком на подстилке.
Из караулки вышла Тамара. Лицо ее было печальным и тем не менее прекрасным. Губы поджаты, брови сведены над переносицей, образовав посредине так называемые складки горцев. В темно-дымчатых глазах-озерах застыла скорбь. Она всегда появлялась у нее после тяжелых операций с летальным исходом. Тамара, видно, тоже очень устала.
— Ты свободна, родная? — тихо спросил Агейченков.
Она вздрогнула от неожиданности. Только теперь увидела его.
— Ах, это ты, — сказала обрадованно.
— Еще занята?
— Нет, осталось всего двое легкораненых. Их перевяжет местный фельдшер.
— Пройдемся немного. Подышим свежим воздухом, — предложил он. — Пока собираются подразделения и приводится в порядок техника, у нас есть время.
И они, обнявшись, пошли, как говорится, куда глаза глядят. Не выбирая ни направления, ни дорог. Чувствовали лишь тепло друг друга. Больше никаких ощущений не было…
Вечер опускался на горы. Темным покрывалом ложился он на землю, одевая в черные саваны тела погибших и скрывая следы крови и грязи отгремевшего боя: развороченную от снарядов землю, разбитое оружие, брошенные медикаменты, рассыпанное продовольствие. Теперь это уже никому не было нужно.
А небо над вершинами Кавказа теряло свою нежную синеву, погружаясь в глубокий фиолетовый мрак. Ярко загорались большие звезды. Как и вчера, как и сотни лет назад, они мерцали в недоступной вышине, такие же красивые, неповторимые и манящие…
Усть-Калинский погранотряд —
Чечня — Москва