Владька подтвердил, что точно, никто не сбежал.
— Вот я и говорю, что сильные, а их больше, держатся. Но самое трудное у нас еще впереди. Мне самому когда-то казалось: вспашем целину, перезимуем первую тяжелую зиму, а потом само пойдет. А вспахать целину, кажется, было не самым трудным. Самое трудное, по-моему, сейчас начинается. В полном смысле надо жизнь здесь делать культурной, на городской лад. На это годы нужны, а люди торопятся, требуют, чтобы все сегодня было. И они правы. Так я говорю? Я помню, как ты мне тогда на току о Шубине сказал. Правильно сказал. Самое главное для руководителя — уметь по-человечески, внимательно относиться к людям. Верить в них. Все с людей начинается. А хлеб в особенности.
На следующий день после назначения Суртаева бригадиром к директору принесли заявление Володя Иванников и Юлька Четвертаков, просили перевести их в молодежную бригаду. То, что Юлька и Володя просятся к нему, для Суртаева не было неожиданным. Неожиданным было заявление Саши Левашова, репутация у которого была не очень блестящей.
Саша приехал в совхоз с первым эшелоном кубанцев в 1955 году. Помнил он первую целинную весну, стал неплохим трактористом, но все не везло ему на друзей. Нет-нет да и попадет Сашка в какую-нибудь историю вместе со своими дружками, которых много появлялось у него в каждый аванс и получку. Особенно шумной была история с его неудачным сватовством.
Это произошло в первый год его работы в совхозе, когда у Саши еще совершенно не было никакой тяги к семейной жизни. Но двум его приятелям вдруг захотелось его женить. И не столько из сочувствия, что он ходит в нестираной рубашке и через два дня после получки приходит просить аванс, сколько из желания погулять за счет родственников невесты неделю-другую.
Сваты вместе с женихом отправились в соседнюю деревню. Для пущей важности выехали — разумеется самовольно — на большом дизеле. Когда они прибыли в деревню, в домах зазвенели стекла.
Как это ни удивительно, отыскалась и невеста, которую Левашов до того и в глаза не видел. Собралась родня, и было много выпито по случаю смотрин. Дело, пожалуй, могло бы дойти и до свадьбы, не помешай одно непредвиденное обстоятельство.
Когда стали прощаться, один из сватов, считая, что теперь уже делиться нечего, прихватил с собой в темных сенях большой лагун с домашним пивом, но тут же был застигнут с поличным. Поднялся скандал, и сваты, втолкнув в трактор жениха, поспешно отступили из деревни.
На этом дело и кончилось, и Саня был очень доволен, что видел свою невесту всего один раз.
Когда приехали десятиклассники, он издали наблюдал за их жизнью, потом отал иногда заходить к ним в вагончик. Почти всегда он сидел молча, не вступая в разговоры. Однажды ребята спросили его, сколько классов он закончил. Лицо Саши болезненно передернулось.
— Десять классов пополам с братом! — ответил он с горечью, стараясь прикрыть ее иронией.
Теперь он с удовольствием учился бы дальше, но сейчас такой возможности не было.
Его заявление о переводе в бригаду Суртаева также было удовлетворено, но на очередной планерке директор потряс перед Суртаевым пачкой заявлений и сказал, что больше никого переводить к нему в бригаду не будет.
Вечер был совершенно весенний. На западе небо, сделалось зеленоватым, очень прозрачным, каким оно бывает только в конце марта. Под ногами звонко ломался молодой вечерний ледок. И слышно было в тишине, как с крыши срывается запоздалая капель.
У ярко освещенных окон клуба стоял Владька и смотрел на танцующие нарядные пары. В такой вечер Рита вздумала устроить заседание бригадного комсомольского бюро!
Уже несколько дней она систематически изводила Владьку разговорами о том, что он увлекся ремонтом техники и совершенно никаких мер не принимает для оборудования полевого стана и столовой, в которой до сих пор нет печки. Как будто он сам этого не знает! Он соглашался с ней, что это и в самом деле так, но обещал в самые ближайшие дни все сделать, и не делал. Не делал потому, что по горло было других забот. Кончилось тем, что он не выдержал и нагрубил Рите, сказав ей, чтобы она не совала нос куда не надо. По этому-то поводу и собиралось бюро.
— Я же тебя не хотел обидеть, — объяснял Владька извиняющимся тоном. — Я тебе это так сказал, по-свойски.
— Мы с тобой тоже будем по-свойски говорить, — отвечала Рита с улыбкой.
Но в чем только она его не обвинила! И в делячестве (Владька не очень хорошо понял, что это за недостаток, но признался, что и в самом деле он есть у него), и в пренебрежительном отношении к комсомольской организации отделения, и в невыдержанности. Владька терпеливо и покорно выслушал и это, комкая в руках шапку. Но когда после Риты его начала так же методически пилить член комсомольского бюро Оля Потомкина, он взорвался и бросил в сердцах на пол стоявшую на столе кружку.