ВЕСНА
Весна с каждым днем чувствовалась все явственнее. Напротив поселка на боках крутой гривы выглянули черные проталины. По-весеннему долги и чисты были вечерние зори. И время будто ускорило свой бег с приближением весны. Всех тревожила она, в особенности молодежную бригаду. Многое надо было еще сделать до посевной. А как все пойдет на самом севе? Как хорошо было быть рядовым трактористом и отвечать только за самого себя!
А здесь неожиданности на каждом шагу. Владька просмотрел, просмотрели ребята, и в обед случилась неприятность. Подтаял лед под чурками, на которых стоял почти собранный «Беларусь», чурки подались в разные стороны, и трактор распался пополам. До вечера мучались с ним. И на этот случай, как назло, нанесло главного инженера. Но он не кричал, как можно было ожидать при таких обстоятельствах, а молча, в ряду со всеми помогал подваживать переднюю часть злополучного трактора.
Двадцатого апреля все перебрались на стан бригады, и потянулись томительные дни ожидания, хотя без дела никто не сидел. Через неделю приехали Потомкина и Поспелова, которые сдавали экзамены. Им обрадовались, как будто они прибыли по меньшей мере из Барнаула, а не с центральной усадьбы. Их самым тщательным образом расспросили, что делается в других бригадах. Оказывается, все тоже сидят.
Потомкина была назначена сменщицей к Четвертакову, Галке Поспеловой достался зеленый маленький «козел» — «ДТ-24». Она возилась с ним целыми днями, стала еще более серьезной и чуточку важничала.
Володя Кочкин перекрыл однажды в ее тракторе топливный краник, и она никак не могла его завести. Прибежала перепуганная к Суртаеву, и он сразу обнаружил диверсию. Кочкину мимоходом заметил: «Не озоруй, Вовка!»
Володя виновато крякнул и сказал: «Слушаюсь!»
Владьку и в самом деле слушались, хотя после назначения его бригадиром в нем не прибавилось ничего начальственного. Называли его по-прежнему Владькой. Сам он много работал наравне со всеми и ходил такой же черный, как и рядовые трактористы. Только прибавилось в нем серьезной внимательности к людям.
Самой большой помощницей Владьки во всех бригадных делах была учетчица Рита Зубова. По вечерам, закончив оформлять наряды, она доставала из чемодана толстую коричневую тетрадь и записывала сюда все самое существенное, что произошло за день.
«20 апреля
Сегодня приехали с центральной усадьбы. Еле-еле добрались, потому что все развезло, грязища непролазная. Тракторы буксуют. Нас семь человек. Остальные задерживаются на центральной, сдают экзамены. Ни пуха им, ни пера!
Все занялись своими делами. Из девочек нас двое — Старцева Галя и я. Вечером все играли в домино.
21 апреля
Сегодня утром приехали печники и принялись за печку. Мальчишки установили рацию. Теперь есть связь с центральной усадьбой. Хорошо! Галка Старцева уехала, с Иванниковым на центральную за продуктами. Проездили они целый день, вернулись поздно вечером. Обед готовила я. Днем, когда мальчишки ушли возиться с плугами, вытряхнула у них все из чемоданов, из-под матрацев, перестирала. А вечером, когда все собрались и приехал Владька, стали подтрунивать друг над другом и говорить всякие небылицы. Владька в таких делах первый заводила, хотя и бригадир. Галку довели почти до слез. Тогда переключились на меня. Стали допытываться, настоящая ли я пермячка. Избавилась я от них хитростью: притворилась, что мне плохо, схватила фуфайку и выскочила из дому. Часа полтора ходила по полям.
Больше всего на свете мне нравится быть одной в степи. Степь удивительно красивая во все времена года. Когда идешь по степи, стараешься ни о чем особенном не думать, а в то же время к тебе приходят какие-то большие и важные мысли. Тогда я знаю, что никогда отсюда не уеду. Я нигде не буду так счастлива, как здесь.
И еще одно хорошо знаю, знаю, что это так и будет, хотя, кажется, откуда бы мне это знать? Потом все здесь станет легче и проще, чем сейчас. Построим поселок, как их центральный. Устраним неполадки, но эта жизнь и это время останутся в памяти навсегда.
И милых, милых, добрых, хороших наших мальчишек не забуду никогда. Они удивительно честные и чуткие.
Когда при мне кто-нибудь начинает говорить плохо даже о Сане Левашове, — а много ли, кажется, о нем можно сказать хорошего? — я всегда думаю: «Ну что вы о них знаете! Жалкие и ничтожные вы люди, если так говорите о наших хлопцах!» Когда я вспомню, как зимой под открытым небом они ремонтировали свои тракторы, почти без заработка, — какой заработок, если два месяца возиться с одним трактором! — у меня теплое-теплое чувство к ним всем возникает. И я всегда думаю: что их здесь в конце концов держит? Мало ли других удрало отсюда? Конечно, их не зарплата здесь держит, а что-то другое, наверное, самое главное в жизни. Что же это такое — главное? Я не могу еще как следует словами выразить это. Только знаю, если бы не было этого «главного» у наших людей, ничего бы не было. Не подняли бы целину, не построили поселка. Сколько же хорошего в людях, если за каких-то три года успели столько сделать!