-- А я вотъ винныхъ-то этихъ городовъ и боюсь, когда съ тобой путешествую. Бордо... Пожалуйста ты эту Борду выкинь изъ головы.
-- Да вѣдь я ежели говорю, то говорю для самообразованія. Путешествіе -- это самообразованіе...-- доказывалъ Николай Ивановичъ.
Часы по парижскому времени показывали девять часовъ тридцать пять минутъ. Кондукторъ провозгласилъ приглашеніе садиться въ вагоны и сталъ захлопывать дверцы вагоновъ, запирая ихъ на задвижки. Раздался свистокъ оберъ-кондуктора. Ему откликнулся паровозъ, и поѣздъ тронулся.
Глафира Семеновна перекрестилась.
-- Давнишняя моя мечта исполняется. Я ѣду въ Біаррицъ на морскія купанья.
III.
Поѣздъ-экспрессъ, постепенно ускоряя ходъ, вышелъ изъ предѣловъ Парижа, и несся во всю, мелькая мимо полустанокъ, около которыхъ ютились красивые дачные домики парижанъ, огороженные каменными заборами. Съ высоты поѣзда за заборами виднѣлись садики съ фруктовыми деревьями и другими насажденіями, огородики съ овощами. Попадались фермы съ скученными хозяйственными постройками, пасущіяся на миніатюрныхъ лужкахъ коровы и козы, привязанныя на веревкахъ за рога къ деревьямъ, фермерскіе работники, работающіе въ синихъ блузахъ и колпакахъ. Нѣкоторые изъ рабочихъ, заслыша несшійся на всѣхъ парахъ поѣздъ, переставали работать, втыкали заступы въ землю и, уперевъ руки въ бока, тупо смотрѣли на мелькающіе мимо нихъ вагоны. Изъ придорожныхъ канавъ вылетали утки, испуганныя шумомъ. Погода стояла прекрасная, солнечная, а потому чуть-ли не въ каждомъ домишкѣ сушили бѣлье. Бѣлье сушилось на протянутыхъ веревкахъ, на оголенныхъ отъ листьевъ фруктовыхъ деревьяхъ, на балконахъ и иногда даже на черепичныхъ крышахъ. Николай Ивановичъ смотрѣлъ, въ окно и воскликнулъ:
-- Да что они по командѣ всѣ выстирались что-ли! Въ каждомъ домишкѣ стирка.
Вскорѣ, однако, однообразные, хоть и ласкающіе взоры, виды пріѣлись. Николай Ивановичъ пересталъ смотрѣть въ окно и, вооружившись пенсне, снова сталъ разсматривать карту Франціи, приложенную къ путеводителю. Смотрѣлъ онъ въ карту долго. Тряска вагона мѣшала ему читать мелкія надписи городовъ. Но вдругъ лицо его прояснилось, и онъ произнесъ:
-- Мимо какихъ знаменитыхъ городовъ-то мы поѣдемъ!
-- Мимо какихъ?-- задала вопросъ Глафира Семеновна, отъ нечего дѣлать кушавшая шоколадныя лепешки изъ коробки.
-- Да мимо Бордо, мимо Ньюи, Медока... Всѣ они тутъ. Навѣрное и Шато-Марго тутъ, и Санъ-Жюльенъ...
-- А чѣмъ они знамениты эти города?..
-- Богъ мой! Чѣмъ они знамениты... Да неужели ты не знаешь?.. А еще въ хорошемъ пансіонѣ училась. Ньюи, Медокъ, Марго, Лафитъ -- это все винные города.
-- Какіе?
-- Винные... Гдѣ вино дѣлаютъ.
-- Тьфу ты! А я думала, и не вѣдь чѣмъ знамениты! Да развѣ дѣвицъ въ пансіонѣ про винные города учатъ? Я думаю, и у мальчиковъ-то эти города изъ географіи ихъ вычеркиваютъ.
-- Нѣтъ, у насъ учили. Про всѣ хмельные города учили. Я и по сейчасъ помню, гдѣ Хересъ въ Испанской землѣ лежитъ. У меня въ картѣ, когда я учился, онъ былъ даже красными чернилами обведенъ.
-- Хвастайся! Хвастайся! Развѣ это хорошо?-- сказала мужу Глафира Семеновна.
Николай Ивановичъ продолжалъ разглядывать карту.
-- Бордо, Ньюи, Медокъ... Когда еще въ другой разъ будемъ въ этихъ краяхъ -- неизвѣстно. А теперь ѣдемъ почти что мимо -- и вдругъ не заѣхать!
-- Опять? И изъ головы выбрось, и думать объ этомъ не смѣй!
-- Да я такъ, я ничего... А только, согласись сама, быть у самаго источника винодѣлія и не испробовать на мѣстѣ -- непростительно. Ты женщина молодая, любознательная.
-- Пожалуйста, не заговаривайте мнѣ зубы!-- строго сказала жена.-- Ѣдемъ мы въ Біаррицъ и никуда я не сверну до Біаррица... а тѣмъ болѣе въ хмельные города.
-- Батюшки! И Коньякъ тутъ!-- воскликнулъ Николай Ивановичъ, ткнувъ пальцемъ въ карту.-- Глаша! Коньякъ! Вотъ онъ, не доѣзжая Бордо, вправо отъ желѣзной дороги лежитъ. Знаменитый Коньякъ, вылечившій столько лицъ во время холеры... Коньякъ... Скажи на милость... Ты, душечка, и сама имъ, кажется, лечилась столько разъ отъ живота?-- обратился онъ къ женѣ.
-- Оставь ты меня пожалуйста въ покоѣ! Не подговаривайся. Никуда я не сверну. Выбралъ самый хмельный городъ и хочетъ туда свернуть...
-- Допустимъ, что онъ очень хмельной... но вѣдь я не ради пьянства хотѣлъ-бы въ немъ побывать и посмотрѣть, какъ вино дѣлаютъ, а прямо для самообразованія...
-- Знаю я твое самообразованіе!
-- Для культуры... И главное, какъ близко отъ желѣзной дороги этотъ самый Коньякъ. Чуть-чуть въ сторону... Сама-же ты стоишь за культуру и прогрессъ...
-- Никуда мы не свернемъ съ дороги...-- отрѣзала Глафира Семеновна.